А я, увы, та, с которой можно это сделать, поиграться. Грязно воспользоваться. Раз или два… Или пока не надоем.

А после выкинуть на помойку. Как нечто ненужное и убогое. Я ведь нищенка.

Когда его руки продолжили с жадностью лапать, почувствовала, как черное всепоглащающее отчаяние начало сжирать душу и всю меня постепенно погружать в беспросветный мрак, откуда не было выхода.

А я ведь всегда оставалась там – на помойке жизни, оттуда никогда и не возвращалась. Весь этот блеск и роскошь были лишь прекрасной иллюзией. Вот она – настоящая суровая реальность прямо сейчас обрушилась на меня и заставила вспомнить, кем являлась. Бесправным существом, которым можно легко воспользоваться в любых целях. Забрать самое чистое и сокровенное, растоптать и уничтожить. То, чем сейчас усердно занимался Марк!

От ощущения полной беспросветной безнадежности и отчаяния мне стало так страшно! Хоть вой!

Несмотря, на казалось бы с виду, щедрые подарки судьбы, я все равно осталась максимально беззащитной!

Игрушкой для людей!

Одной в целом мире! И некому заступиться, отстоять мою честь и достоинство.

Как же осточертело жить в вечной борьбе!

Если он это сделает – я сломаюсь. Больше не вынесу испытаний… не смогу…

Страшно, что вот сейчас, моим телом так легко воспользуются и я не смогу ничего при этом сделать.

Смириться со своей участью? Или опять бороться и выживать?

– Нет… тихо – прохрипела. – Не смей! – с отчаянием в голосе взмолилась.

Марк не услышал или не пожелал. Он жадно терзал мое тело.

Впереди (в своей жизни) я увидела лишь безнадежный тупик и от ожидания того, что вот-вот произойдет – накрыло…

Сломалась стойкая Каролина.

Кровь в висках застучала, дикая паника сковала тело, которое начало безумно колотить, как при сильных конвульсиях.

Стало до того страшно, что из глаз щедрым потоком хлынули горькие слезы поражения.

– Нет… пожалуйста! – в сотый раз попросила остановиться. – Я не хочу! Не хочу! Остановись! Лучше умереть, чем так. Умереть! Умереть!

Когда произнесла последнюю просьбу, тяжесть с моего тела внезапно исчезла, позволив сделать глоток свежего воздуха.

Непонятно, с чем было связано внезапное отступление: то ли с моими слезами, только ли с пожеланием о смерти.

Однако что-то остановило Марка.

Он сделал шаг назад и с каким-то неизвестным чувством взглянул на меня, при этом тряхнув головой.

– Черт! Птичка… Я не...

У меня не было моральных сил что-то выслушивать от Марка, так жестоко сломавшего меня. Я уже толком не соображала, мечтала только о скорейшей свободе. Поэтому придерживая лохмотья некогда красивого платья, быстро сорвалась с места, открыла замок и стремглав рванула на волю. На свежий воздух.

К счастью, к тому времени уже никого не было на территории возле дома.

Бездумно побежала к воротам, мимо охранников, а оттуда, по-прежнему глотая слезы, рванула по холодному асфальту босыми ногами, уже порядком израненными и кровоточащими.

В то мгновение отчетливо поняла, что больше никогда не желала видеть братьев Романовых.

Даже в самых страшных кошмарах!

Страстно желала лишь поскорее избавиться от жестокого бремени: жить среди богатых ублюдков.