Затем я направился к обрыву и увидел каменную тропку желтоватого цвета, серпантином спускающуюся к леднику. Это было началом моего завтрашнего пути. Пугало подошло ко мне неслышно и, как и я, стало смотреть на перевал, который нам предстояло преодолеть.

– Главное, чтобы завтра была хорошая погода, – сказал я.

Одушевленный пожал плечами. Ему было все равно как подниматься – при ясном солнце, снегопаде или тумане. Пугало, в отличие от меня, не мерзнет и не страдает от отсутствия воздуха.

– Как тебе монастырь?

Очередное пожатие плеч. Теперь – равнодушное. Оно выглядело разочарованным.

– Ты думало, здесь нечто вроде школы волшебства? – хмыкнул я.

Кивок.

– Уверен, ты знаешь, но на всякий случай скажу тебе, что клирики, обладающие церковной магией, не так часто встречаются. Для того чтобы в них проснулся такой дар, нужно несколько факторов. Неистовая вера в господа и любовь к нему без всяких сомнений. С учетом того что с верой и любовью у людского племени не все и не всегда гладко, а сомнений, увы, предостаточно, волшебство становится редкой штукой. Ну, и второе условие – на душе не должно быть серьезных грехов. А поскольку люди слабы, их одолевают пороки, страсти и желания, грехов на них больше, чем блох на чумной крысе. И пока они есть – бог не спешит давать такое мощное оружие как церковная магия, в руки слуг своих. Так что если ты ожидало увидеть здесь фокусы, то ошиблось адресом. Как я уже говорил Проповеднику – почти все боевые монахи заняты работой и ездят по миру, а не торчат в этих негостеприимных и, что уж скрывать, смертоносных стенах.

Пугало точно и не услышало меня – продолжало смотреть на величественные горы да поглаживать рукоятку своего серпа.

А я вспомнил Ганса и наш разговор о церковной магии.

– Подумать только, чтобы скручивать еретиков, убивать демонов и противостоять темным колдунам, нужна такая малость – вера, – сказал он, любуясь Кристиной, которая чистила шкуру Вьюна. – Право, я лишал бы сана клириков, которые не могут пользоваться волшебством. Это означает, что либо они грешники, либо их одолевают сомнения. А таким не место среди пастырей человеческих душ.

– Ты как всегда радикален во всем, – не согласился я с ним.

Мы частенько спорили с Гансом, обсуждая не слишком важные вопросы. Криста лишь обреченно качала головой.

Теперь Ганс мертв, Кристина пропала где-то в Нарраре, а я торчу здесь, общаясь с одушевленным, который не дает себе труда даже рта раскрыть и сказать пару слов.

– Не хочешь оказать мне услугу?

Заинтересованное Пугало тут же повернуло одутловатую голову, скалясь своей жутковатой улыбочкой.

– Проповедник сказал, что вокруг центральной части монастыря нарисованы фигуры. А ты там спокойно шастало. Не могло бы ты проверить подвалы? Где-то там может жить темная душа.

Оно задумалось на мгновение, а затем отрицательно покачало головой. Ему это было не интересно.

– Угу, – мрачно бросил я ему. – Вот если бы я попросил тебя прирезать парочку девственниц, то ты бы явно сделало это с радостью.

Мое замечание его развеселило.

Понимая, что помощи от него можно не ждать, я решил вернуться к горному озеру.

Была уже вторая половина дня, небо затянули облака, и я спешил, надеясь вернуться к монастырю до начала сумерек.

На берегу суетились скирры, размахивали руками, хватались за веревку и пытались утянуть в темную дыру пещеры лоснящееся тело топлуна, пронзенного тремя арбалетными болтами. Мокрый Плевун сидел на камне и безостановочно ругался на всю остальную компанию.

Они заметили меня, оставили работу, и Переговорщик на всякий случай спрятал арбалет себе за спину.