Также мне дали «кошки» – стальные зубцы, крепящиеся с помощью кожаных ремней на ботинки; маленький переносной масляный фонарь и еды ровно столько, чтобы она не превращалась для меня в лишнюю тяжесть.

Я был благодарен каликвецам за их помощь, но не собирался менять своего решения. Меня совершенно не интересовали их тайны. Моя цель – темная душа. Я не могу уйти, зная, что эта тварь может причинить вред людям, пускай они и не желают рассказывать об этом стражу.

Я закинул рюкзак на плечи, взял в левую руку пока еще не зажженный фонарь и задул свечу. Проповедник и Пугало ждали меня возле часовни. Ни тот ни другой не сказали ни слова и двумя призраками направились следом.

Ночь была ясная и звездная. Снега Монте-Розы отражали лунный свет, кожу лица щипал легкий морозец. Монастырь погрузился в тишину, и провожать меня вышел лишь отчаянно зевающий монах-привратник.

– Ну, с Богом, страж. Брат Квинтен просил передать, что будет молиться, чтобы ваша дорога была успешной.

От ворот я не спеша побрел вдоль каменной стены. И уже через несколько минут меня окликнули.

– Кто это? – встрепенулся Проповедник.

– Друг.

Невысокий Плевун помахал мне, выбравшись из-за камней.

– С каких это пор у тебя такие друзья, Людвиг?

– Я уже околел, дожидаясь тебя, гладкокожий, – проворчал одноглазый подземный житель. – Не передумал?

– Не передумал что? – не понял старый пеликан. – О чем он говорит, черт вас забери?

– Веди, – коротко сказал я тому и показал Проповеднику, чтобы тот помалкивал.

Плевун привел меня к камням, за которыми прятался, и я увидел темный вертикальный лаз, ведущий вниз.

– Ты слишком здоров, гладкокожий. Рюкзак придется оставить, а то застрянешь. Да не бойся, никто его не сопрет.

– Ох, не нравится мне что-то это, – пробормотал Проповедник.

Я молча снял рюкзак и бросил его в дыру.

– Не доверяешь? – усмехнулся скирр.

– Не хочу, чтобы его здесь кто-нибудь увидел, если я не выберусь до утра.

Пугало прыгнуло следом за моими вещами.

– Гляди, куда ставишь ноги и руки. Тут ступеньки, – предупредил скирр.

Спускаться было не глубоко, до дна оказалось где-то полтора человеческих роста. Когда мои ноги коснулись земли, сверху зашипели:

– Да пригнись ты, гладкокожий! И фонарь зажги. Ты же ни шиша не видишь, человече! Я пока лаз закрою.

Я сделал то, что было велено, спросив:

– А как я потом вылезу?

– Просто. Ладонью толкнешь, и крышка откроется. Каменюка на нашей магии, не смотри, что тяжелая.

Холодный квадратный туннель отличался невысоким потолком. Здесь легко мог пройти скирр, но никак не человек.

– И как я здесь проберусь?

– На карачках, – рассмеялся Плевун. – А что ты хотел? Наши дороги не рассчитаны на людей.

– Далеко лезть?

– Твоих шагов двести, потом на два уровня вниз, и еще шагов четыреста. Второй туннель попросторнее. Обратно пойдешь один. У меня дел по горло, водить я тебя туда-сюда не стану. На вот, – он достал из кармана штанов мел и нарисовал на стене жирную белую стрелу, указывающую вверх, – отмечай стрелками повороты. Мои родичи не хотят, чтобы ты тут заблудился и сдох. Такого громилу, как ты, потом не вытащишь.

– Это какая-то новая дорога к перевалу? – высказал предположение Проповедник.

Понимая, что, если сказать ему правду сейчас, он развопится, а это меньшее из того, что мне надо, когда я ползу на четвереньках, я пробормотал:

– Вроде того.

Надел перчатки, на них – варежки, чтобы не студить ладони об ледяные камни.

– А зачем тогда надо возвращаться? – Старого пеликана не так просто было сбить с толку.

Но я уже полз за Плевуном, и мне было не до ответов. Скирр злился, что я все делаю медленно, тащу бесполезный рюкзак, наконец забрал у меня фонарь: