Первое, что притягивает взгляд: роскошная спортивная тачка у одних из ворот. Я невольно притормаживаю, любуясь ей, а потом и вовсе встаю, как вкопанная, увидев, как из дверей сервиса выходит брюнетка в кричащем платье, а следом за ней Коля, которого я даже не сразу признаю.

Чёрный костюм. Белая рубашка с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами. Наглая ухмылка. Вальяжная походка. Он не просто хорош, он сокрушителен. Но дышать трудно не по случаю его чудесного преображения: я видела его голым, никакой костюм в сравнение не идёт. Причина ясна и отрицать её глупо – вульгарная длинноногая брюнетка, повисшая на его локте.

– Вот тебе и большое, и светлое, – бубню тихо, ощущая острый укол ревности.

Осаживаю себя, напомнив, что я сама его выгнала, причем довольно давно, но справиться с нахлынувшими эмоциями оказывается сложнее, чем хотелось бы: ноги совершенно не желают двигаться в направлении к дому.

Остается последняя надежда, что это его брат-близнец, о котором я ничего не знаю, но и эта бредовая мысль развеивается едким дымом от выжженных ревностью легких, когда он замечает меня. Сбивается с шага, морщится и просто делает вид, что мы незнакомы. Галантно открывает дверь со стороны пассажира для своей подружки, а потом садится за руль, даже не поворачивая в мою сторону головы. Резко трогается с места и уезжает в противоположном от меня направлении.

Ещё минут пять стою с опущенной головой и пытаюсь унять дрожь в нижней губе, вызывая у себя же ассоциацию с ребёнком, у которого отняли любимую игрушку.

«Любимую», – подленько подсказывает сердце.

«Игрушку, благополучно игнорируемую несколько месяцев», – напоминает разум.

Всем спасибо, блин. Все свободны.

Наконец-то разворачиваюсь и уныло бреду к дому.

Уже на подходе вспоминаю, что выходила не совсем стандартным образом, разворачиваюсь и иду к соседнему дому.

Тамара открывает дверь при полном параде, в очередной раз напомнив мне о преображении Николая и его эффектной подружке, проводит меня в зал, и около часа я старательно, но без вдохновения, рисую ее портрет, а когда возвращаюсь в квартиру первым делом достаю из холодильника пирожные и открываю бутылку вина. Залезаю со всем этим на кровать, забыв про бокал и два часа старательно пытаюсь не реветь и не думать, но вино стремительно убывает, а мысли становятся все настойчивее.

– Вот козел, – возмущаюсь вслух, и в дверь неожиданно звонят.

Дохожу на цыпочках, не ожидая ничего хорошего и слышу голос козла из-за двери:

– Варя, открой.

– Ага, сейчас, – ворчу тихо и осторожно накидываю цепочку, а сама пячусь назад, чтобы не было даже соблазна открыть.

Он снова настырно звонит, потом еще и еще раз, пинает дверь, а где-то минут через двадцать пустых попыток возится в замке. Скрещиваю руки под грудь, умудрившись не выпустить из одной бутылку и ехидно ухмыляюсь, ожидая, как звякнет цепочка.

Как только это происходит моя ухмылка мутирует до широкой язвительной улыбки, но Колин тяжелый вздох портит настроение.

– Варь, я могу все объяснить.

– Не трудись, – фыркаю пренебрежительно.

– Мы договаривались выпить его вместе, – еще и обижается, пытаясь протиснуться сквозь щель, а я демонстративно отхлебываю прямо из горла.

– Ты был занят, – широко улыбаюсь, посмаковав послевкусие.

– Я же сказал… – начинает хмуро.

– Не трудись, – снова перебиваю, а он злится:

– Если не впустишь, я просто вышибу чертову дверь!

– С какой стати, скажи, пожалуйста? – удивляюсь и даже опускаю руки от такого нахальства. – Ты мне никто, как и я тебе, что ты буквально пару часов назад наглядно продемонстрировал. Кстати, роскошная машина. И костюмчик. И девушка. Пока, – разворачиваюсь и иду в комнату, а он с силой захлопывает дверь. – Козел, – бурчу и зажмуриваюсь, чтобы не разреветься.