Дон Диего махал руками, распекая кого-то из красной ложи, секретарь то и дело стучал молотком, и крики неслись со всех сторон.

— Вы видели последний манифест Эспины? Он угрожал городу взрывами, если мы примем этот закон!

— И если мы примем этот закон, то взрывы точно последуют. Так может, стоит подумать, прежде чем принимать такое решение?

— Ну, знаете, милейший, во второй части манифеста Эспина требует выделить эйфайрам места в сенате! Вы к этому готовы?! А что вы готовы будете отдать кровопийцам завтра?! Хватит и того, что вы пошли на поводу у профсоюза портовых рабочих!

Когда заседание закончилось, у Эмбер было только одно желание – выскочить быстрее на воздух. И она едва вынесла все расшаркивания и улыбки, которыми члены сената одаривали друг друга при прощании. Вот только что они кричали об уничтожении эйфайров, а теперь спокойно улыбаются, обнимаются на выходе и обещают приехать на фиесту.

И, стоя в большом вестибюле перед портретами первых грандов Акадии, она особенно остро ощутила эту черту, которая отделяет этих небожителей от тех, кто обитает внизу. От жителей Среднего яруса и Лагуны, и уж тем более, эйфайров.

Они хуже бродячих собак!

— Эмерт? Ты в порядке? На тебе просто лица нет, — произнёс сеньор де Агилар, направляясь к выходу.

— Извините, сеньор, это с непривычки, — ответила Эмбер, отводя взгляд.

У неё не было сил смотреть на сеньора де Агилара. Ей казалось, что с одной стороны, она его понимает, и понимает, что им движет. За вчерашний день она немного узнала своего нанимателя, и он, в сущности, показал себя неплохим человеком. Но она не могла отделить его от той толпы, которая только что призывала топить эйфайров в Лагуне и провести зачистку Тиджуки. Он тоже гранд, и это лишь вопрос времени, когда он станет одним из тех, кто поставит подпись под законом, призванным уничтожить таких, как она.

Эмбер только что узнала о жизни грандов сената так много нового, что сейчас её переполняли негативные чувства. И главными среди них были ярость, злость и ненависть.

Если эйфайры для них всего лишь бродячие собаки, то…

Она не знала, что со всем этим делать. Раньше она ненавидела Агиларов за то, что они были причастны к гибели отца, но теперь у этой ненависти появились и другие корни. Её ненависть обрела форму, но пока не имела чёткой цели.

Что ей делать дальше?!

Она вышла на крыльцо и втянула ноздрями воздух. Всплеск эмоций обострил чувства до предела, и, спускаясь по лестнице к площадке, на которой стояли экипажи, она ощущала, как внутри нарастает тревога. И, когда до коляски осталось всего лишь несколько шагов, тревога внутри превратилась в звенящую струну.

Эмбер показалось, что воздух вокруг стал вязким, и всё резко замедлилось так, будто время почти остановилось.

Медленно подъезжала коляска, медленно шли наперерез два сеньора, только что покинувшие сенат, мальчишка, словно в тумане, размахивая утренними газетами, кричал:

− Только в газете «Которра» каждый день самые свежие новости! В Лагуне затонул торговый корабль! Погиб весь экипаж! Жертвой Хирурга оказалась актриса! Премьера «Сына луны» не состоится! Хирург вернулся! Он снова убивает! Закон о резервации должен быть принят в этом месяце! Эспина обещал сорвать голосование! Новый манифест Эспины! Читайте в нашей газете! Самое свежее только в газете «Которра»!

Даже слова его долетали словно через ватную стену.

− Где же Морис? – спросил сеньор де Агилар, медленно оборачиваясь в поисках сыщика.

Морис медленно появился из-за коляски, держа газету подмышкой и неспешно нахлобучивая шляпу, и в этот же момент из-за другого экипажа, стоявшего поперёк, появился молодой мужчина, и остриё предчувствия, словно стрелка часов в полдень, указало прямо на него. Он шел, спрятав руки в карманы и опустив голову, и направлялся наперерез сеньору де Агилару.