Тем временем в соседнем помещении, на глазах у нескольких ошарашенных придворных Изабелла де Лимёй (ее уложили на узкую скамью, куда набросали подушек) спокойно произвела на свет хорошенького мальчика, чьи крики скоро заполнили комнату, привыкшую к совсем иным звукам, чем детская: ведь это был рабочий кабинет мэра Дижона!

Ярость королевы-матери была еще неистовее от того, что приходилось ее сдерживать, дабы не усугублять скандала. Повелительным жестом Екатерина подозвала командира своей личной гвардии господина де Нансэ и что-то шепнула ему… после чего, улыбающаяся и довольная собой, присоединилась к королю в пиршественной зале.

Роды и впрямь прошли очень легко. Молодая женщина чувствовала только небольшую слабость, легкое головокружение, но больше всего – огромную усталость. Изабелле хотелось спать, не просыпаясь много дней подряд, забиться поглубже под одеяло и не двигаться, не видеть никого, особенно Екатерину, гнева которой она так боялась.

Однако ее кровать странным образом раскачивалась. Несмотря на болезненную полудрему, молодая женщина хорошо сознавала, что ее уложили в закрытые носилки и лошади везут их по ухабистой дороге. Она также догадывалась, что в этих носилках находится одна, но куда ее везут – не знала.

Через несколько часов носилки остановились во дворе какого-то сурового на вид строения, предназначение которого легко угадывалось: это был монастырь. У главного входа стояла, спрятав руки в широкие длинные рукава, высокая и худая женщина в монашеском облачении. Изабелла удивленно взглянула на нее и спросила:

– Не можете ли вы мне сказать, где я, матушка?

Настоятельница пристально посмотрела роженице прямо в глаза и, едва шевельнув тонкими губами, ответила:

– Вы в Осонском монастыре кордельерок, дочь моя. Ее величество королева Екатерина решила, что вы останетесь здесь вплоть до нового приказа!

– До нового приказа? Что это значит? Сколько времени я пробуду здесь?

– Этого я не знаю, дочь моя! Возможно, королева изъявит желание, чтобы вы постриглись в монахини.

– Я? Я должна уйти в монастырь? Но это невозможно!

Полными слез глазами потрясенная Изабелла умоляюще смотрела на женщину в белом облачении, что казалась ей карающим ангелом-губителем. Еще немного – и она занесет над ней сверкающий меч!.. Изабеллу охватил нешуточный страх. Неужели Екатерина действительно желает, чтобы ее заточили в этих высоких стенах под присмотром настоятельницы – суровой женщины, в которой почти не осталось ничего человеческого? Изабелла бросилась к запертым воротам, громко крича на бегу:

– Я не хочу быть монахиней! Не хочу!.. Выпустите меня!

Настоятельница не двинулась с места. Она смотрела, как Изабелла тщетно бьется о массивные створки ворот. Наконец молодая женщина, обессилев, рухнула на колени и зарыдала. Тогда настоятельница подошла к ней, нежно обняла за плечи и повела к монастырскому зданию.

– Королева вовсе не требовала, чтобы вы постриглись в монахини, дочь моя! И вас никто не будет принуждать. Вам было только приказано оставаться здесь! Королева желает, чтобы на время о вас забыли.

– Но здесь мрачно, как в тюрьме!

– Возможно! Но все-таки монастырь – не тюрьма, и, может быть, вам понравится жить среди нас. Вам необходимы покой, отдых… да и мы не тюремщицы.

В последующие дни Изабелла смогла убедиться, что мать-настоятельница, несмотря на суровую холодную внешность, не была ни жестока, ни даже строга. Она не запрещала своей подопечной получать письма. Поэтому в одно прекрасное утро сестра-послушница принесла Изабелле письмо от ее любимого, дорогого, желанного Луи де Конде, который в конце концов сумел напасть на след своей нежной подруги.