Хотелось жизни, поэтому Рин молилась встретить его днем. Днем, и, быть может, он никогда не узнает, кем она была, и как зарабатывала на жизнь. Свою, и своих близких, больной матери и двух маленьких младших братьев. Какими деньгами оплачивала съем маленькой квартиры, и какие силы прилагала, чтобы вытащить близких из болота. Однако, время шло, а те все не вытаскивались. Мать не выздоравливала, деньги кончались быстрее, чем поступали. Замкнутый круг продажи собственного тела.

Даже запах мужчин вызывал приступ тошноты. Она нервно сглатывала, видя очередного «заказчика», и пыталась абстрагироваться, забыться. У него могла быть борода, а могло ее не быть. Он мог быть низким, или высоким, старым, или молодым, плотным, или худым. Значения не было, и роли не играло. Рин старалась забыть их на рассвете, отстраниться от себя, улететь куда-то вдаль, за горизонт.

Она даже боялась, что, встретив соулмейта, не сможет перебороть въевшееся отвращение, хотя он и считался идеальным партнером. Возможно, если идеальным, то сможет ее понять. Возможно, простить. Возможно, полюбить.

Смахнув набежавшую слезу, девушка улыбнулась, и подставила лицо под струи воды. Дешевая косметика смывалась, и пора было наносить новую.

Комнаты, где принимали «гостей» находилась в другой стороне клуба, и, завернувшись в старое, скрипящее от порошка полотенце, она наспех накрасила губы фирменной красной помадой, стоящей на верхней полке крайней душевой. Осталось замазать символ, и Рин готова к другой части своей работы. Мокрые волосы опускались на бледные плечи, она все еще мерзла, но это никого не должно было колыхать. В душе витали холодные ветры, сердце билось все быстрее, предвкушая еще одну омерзительную ночь. В глазах темнело, но на лице играла фальшивая, пластмассовая улыбка. Пальцы вздрагивали сами по себе, и, изредка, она смаргивала слезы, тряся головой.

* * *

Все тело напрягалось, столь сильно, что мышцы начало сводить. Келер протискивался сквозь содрогающуюся в танцевальных конвульсиях толпу, пока шея со стороны затылка горела так, словно на нее точечно вылили раскаленное железо. Подавляя нервные тики, он, то и дело, хватал подходящих под собственное описание девушек за плечи, но, видя на них другие метки, тут же отпускал. Громкая, отвратительная музыка терзала уши, на шесте крутилась бледная стриптизерша, встречая аплодисменты дикой толпы…

Это место раздражало, терпение подходило к концу. Тяжелое сердце билось где-то в горле, и мужчина ощущал его биение всем телом, однако, сколько бы не ходил – безрезультатно. Они были либо с соулмейтами, либо с чужими метками.

Что его, его девушка могла забыть в таком месте? Раздраженно сплюнув, Герберт развернулся, и пошел прочь из клуба. Возможно, стоять у входа, и ждать, пока она выйдет будет более логично и менее энергозатратно.

Вновь узкая, длинная лестница, с литыми ступенями, вновь тяжелая, железная дверь, и два ленивых охранника снаружи, которые, судя по всему, являлись друг другу соулмейтами. Да, так бывало, встречались случаи, когда они были одного пола, но их это, разумеется, устраивало. Келер ухмыльнулся и оперся на стену, пока те двое внимательно осматривали странного гостя.

- Что-то забыл? – Заговорил один из них.

- Давайте так. Вы делаете вид, что меня здесь нет, а я дарю вам премию выше, чем ваша месячная зарплата. – Герберт мрачно усмехнулся и прикрыл глаза. – Значит, договорились.

Официально заведение закрывалось в час – будни, в выходные, конечно, позже. Оставалось всего час, просто маячить у входа, чтобы встретить человека всей своей жизни. Он ждал двадцать восемь лет, можно и еще немного подождать. Так, мелочь.