- Любит. – Злобно процедил Келер, переводя взгляд в окно.

Листва покачивалась под порывами ветра. На улице раздавался шелест, а небо темнело и опускалось: собиралась гроза.

* * *

Грязные лужи хлюпали под ногами, в воде отражался свет бесчисленных городских огней. Герберт раздраженно косился по сторонам, с трудом узнавая район. Рей остался на перекрестке разбираться с полицией. ДТП после полуночи в грозу, теперь их обе машины будут ночевать в ремонтном сервисе, и им обоим придется ходить пешком. Под ручку.

Келер усмехнулся сам себе. Можно было бы плюнуть на этот день неудачных поездок, вызвать такси и вернуться домой, но в голове как назло все еще крутились слова друга: «тут в двух шагах еще клуб, зайди, раз уж мы здесь».

Клуб это уже даже не бар. Но, почему-то, он шел, внимательно осматривая незнакомые дома. Самый бедный район города, не удивительно, что он не узнавал эти места. Время от времени слышался лай собак, какие-то вопли, странные крики. Редкие мусорные баки не вывозились уже несколько недель, успели отсыреть, и смрад от них витал по всей улице. Мужчина шарахнулся в сторону и стиснул зубы. «В двух шагах». Только шаги у него не километровые.

Вскоре мусорные кучи скрылись. Улочки приобретали более-менее убранный вид, хотя асфальт все еще был в выбоинах, а с темных зданий сыпалась облицовочная штукатурка. На углу одного из таких зданий висела старая, неоновая вывеска. Она мерцала, то ли по задумке, то ли от перебоев с электричеством. На вывеске читалась замысловатая надпись: «hot and spicy».

«Еще и стриптиз, какая прелесть» - процедил Герберт себе под нос, напряженно оглядывая двух курящих охранников у входа. Они лениво толклись на месте, перекидываясь короткими односложными фразами. Келер закатил глаза, лицо тотчас исказила брезгливая усмешка. «Просто чтобы знать, что ее здесь нет» - сказал он сам себе и шагнул вперед.

3. Самое большое разочарование

Алкогольные испарения заполняли все пространство дешевого, старого клуба. Оттого, что он находился в подвальном помещении, нельзя было даже раскрыть окна, чтобы проветрить этот смрад – их попросту не было. Свет ярких прожекторов скользил по полупьяной толпе, что собиралась возле крохотного, круглого танцпола, с прочным шестом в центре. Громкая музыка, ярость металла и нежный, женский вокал. Тяжелое, концентрированное безумие, но счастье и смех. Никого не волновало, у какого какие метки. Случайные парни приглашали на танец случайных девушек, и те с удовольствием соглашались. Реки этилового спирта, что был разведен водой, соком и газировкой…

На шесте крутилась в такт ритму бледная, практически голая блондинка, мерзко ухмыляясь, и все время поворачиваясь своими прелестями к толпе. Короткое платье, как и черные чулки были уже под ее ногами, затопченные тонкими, длинными каблуками. Движения походили на кошачьи, но пошлые настолько, что не оторвать взгляд. Смотри, но не трогай. Сегодня в клубе выступала всего одна стриптизёрша. Резко развернувшись, она сняла с головы красную резинку и жестом раскидала длинные, густые пряди по светлой спине. Ее кожа, буквально, просвечивалась, на ней не было ни одной родинки, ни одного… рисунка. Как зрители не приглядывались, всматриваясь в практически полностью обнаженное тело, грудь и тонкие стринги… нигде не просвечивался даже шрам от соулмейт-метки. Это вызывало ухмылки у женщин, и давало надежду перевозбужденным мужчинам.

Вульгарно погладив свою талию, она ухмыльнулась еще шире, откинув голову назад. Узкое лицо выглядело уверенным даже без фирменной ухмылки, даже без красной помады. Казалось, она родилась такой, и тонкие, редкие сосуды проступали на верхних веках, синяки под голубыми глазами… и светлые, светлые зрачки, которые при ярком, прямом освещении казались практически белыми. Прямой, пропорционально прямой нос, мягкая линяя губ. Что-то непередаваемое исходило от этой особы, странное. Даже если она кому-то не нравилась внешне, от нее невозможно было отвести взгляд. Хотя многим нравилась, поэтому и крутилась на шесте как юла, запудривая видимые и не видимые части тела.