– А чем закончился тот вечер для Великого Комбинатора, ты, случаем, не припоминаешь? – лукаво осведомился Константин.

– Парень срубил деньжат по-легкому, и при этом его даже не побили – отделался легким испугом, – парировал воевода и сам бросился в атаку: – Короче, предводитель команчей. Если вам так боязно, ждите меня в ладьях у городской пристани, а я займусь организацией процессии, которая преподнесет тебе ключи от города. – Он перевел дыхание и добавил: – На блюдечке с голубой каемочкой. В худшем случае получишь неплохую замену – миллион. Кстати, сколько это гривен по нынешнему курсу?

– Ну-у если наших рязанских, то примерно тысяч сорок, – неуверенно ответил Константин.

– Отлично. Округлим для надежности до полусотни и будем требовать должок за причиненные нам неудобства.

Константин почесал в затылке и согласился, хотя оговорил, что, если они застрянут под Владимиром надолго, о дальнейшем продвижении на Суздаль, Ростов Великий и Переяславль-Залесский не может быть и речи. И потом, вначале лучше подумать о муромском князе, которого оставлять за спиной нельзя ни в коем случае.

Пройдя по Оке чуть дальше воинства разношерстных ратей Давида, рязанские полки перекрыли ему все пути к отступлению. Князь немедленно предложил уплатить выкуп за себя и двух своих сыновей, но Константин был неумолим, напомнив про нарушенное им обещание держаться нейтралитета, а заодно и про свое предупреждение, что станется с Давидом, если он нарушит крестное целование. Выслушав жесткие, категоричные требования, старый князь призадумался. Больше всего Давиду не понравилось условие стать наместником в собственном княжестве, выставленное Константином.

Сыновей же его, теряющих все полностью, такое и вовсе возмутило. Рано утром следующего дня Святослав и Ярослав Давидовичи с тремя сотнями дружинников, нарушив временное перемирие, неожиданно пошли на прорыв, пытаясь узким клином взрезать кольцо блокады и уйти обратно в Муром.

Возможно, ударь они чуть левее или правее, у них получилось бы, но на самом опасном направлении Константин предусмотрительно поставил норвежцев, и северяне не подвели ни рязанского князя, ни своего ярла Эйнара. Да, поначалу в их рядах возникло замешательство, и молодым княжичам в какой-то момент показалось, что еще минута-другая, и кольцо разомкнется, но…

Тех первых, что вскочили и приняли неравный бой, муромчанам действительно удалось вырубить почти подчистую. Рухнул под ударами их мечей Берг Тихоня, пал Старкад Семь Узелков, затоптали конями Халварда, сына Маттиаса, тут же погиб его двоюродный брат Харольд, сын Арнвида. И уже из последних сил махал своей окровавленной секирой Крок по прозвищу Тяжелый Топор, а изнемогающий от ран Хафтур Змеиное Жало опустился на одно колено.

Но никто из них не отступил, не показал спину врагу, а на подмогу бежали все новые и новые воины. Вот уже закрыл собой Хафтура Грим Кровавая Секира, и не удалось атакующим добить Крока, перед которым вырос Торлейф Теплый Чулок.

А когда чуть ли не в самую середину муромских воев ворвался с неистовым ревом сам Борд Упрямый, сын Сигурда, а следом и два его сына, Туре Сильный и Турфинн Могучий, то тут и вовсе в рядах дружинников возникло замешательство. Уж больно страшен был кряжистый Борд, обезумевший от горя, ибо минутой ранее погиб его младшенький – Тургард Гордый. Двое сыновей – неистовых мстителей за гибель брата – тоже не отставали от отца.

И падали с жалобным ржанием кони муромчан, потому что юркий и ловкий норвежец Викинг по прозвищу Заноза вертелся как волчок, подрубая сухожилия бедных животных.