Кажется, чуть погодя и они разошлись, но это потом, а вначале основным затейником был Ярослав. Хорошо, что Юрий, упившись, ничего не помнил, а сам Ярослав держал язык за зубами – не сознаваться же в содеянной глупости. И без того стыдобища, но так она хоть поделена пополам с Юрием. Это ведь додуматься надо, чтобы приняться делить шкуру неубитых медведей. Ярослав, помнится, Новгород себе запросил, Ростов Великий Юрий затребовал, а осмелевший и позже подключившийся к ним Святослав Смоленск возжелал. На Киев вроде бы рукой махнули, не стали мелочиться, а кому же Галич отдали? Владимиру, что ли? Вроде нет, не ему. Да и какая сейчас разница, кому именно.
Но бахвальство изустное куда ни шло, кто бы о нем узнал. Беда в том, что они и харатью составили, надиктовав дьяку все подробности, чтоб позже между победителями обиды не приключилось. Да не просто надиктовали – каждый к тому свитку руку свою приложил. То-то небось смеялись Мстислав Удатный с Константином и смоленским князем Владимиром Рюриковичем, когда вошли в захваченный шатер и прочли ее.
Да и ныне Хвощ как в воду глядел. Они ж с Юрием действительно успели раскроить на части все Рязанское княжество. По-честному поделили, включив муромского Давида и Ингваря, на три доли, и при воспоминании об этом стало еще неприятнее. Хорошо хоть, что на бумагу ничего заносить не стали.
– Не твое собачье дело! – зло выдохнул Ярослав.
Если бы не великий стыд, охвативший князя, валяться бы Хвощу, на две части рассеченному, у ног братьев-князей. Но стыд душил, давил, лишал сил. От него у Ярослава все лицо краской пошло, а у Юрия оно вдобавок еще и мелким бисером пота покрылось, и не только на лбу, но и на носу пот проступил.
– Ну точно – поделили уже, – сделал вывод рязанский боярин, внимательно вглядевшись в багровые лица братьев, и невозмутимо констатировал: – Стало быть, каков товар – такая и плата.
– Это ты о чем? – нахмурился Юрий, с тревогой поглядывая на брата – сдержал бы себя, не уронил княжеской чести, подняв на Хвоща меч. Если б посол молод был, куда ни шло, а то старик совсем. Такого срубить – долгонько отмываться придется.
– Коль вы в случае победы надумали вовсе изгнать Константина из отчих земель, то и ему незазорно будет, ежели он одолеет, все ваши земли под себя приять, – хладнокровно ответил боярин.
Юрий поначалу нахмурился, посчитав, что это очередная издевка, но, вглядевшись в лицо посла, понял – всерьез, и он облегченно заулыбался, а чуть погодя и захохотал во все горло. Глядя на него, развеселился и Ярослав.
– Пускай все забирает, – беззаботно махнул он рукой. – Чай, наследниками меня пока небеса не наделили, а потому я ему все свои земли дарю. Но чтоб вначале непременно меня одолел.
– Да и мое заодно тоже прихватит, – согласился со своим братом Юрий. – Всю землю нашу отдаем.
– Все слыхали? Все слова княжеские запомнили? – строго спросил Хвощ ближних людей, тесно толпившихся за спинами своих князей. – Я к тому это говорю, чтоб опосля никто из выживших поперек не встревал, когда Константин Владимирович наложит длань на грады Владимир, Ростов, Суздаль и прочие.
И такая уверенность была в голосе рязанского посла, что бояре, совсем недавно дружно хохотавшие вместе с князьями, как-то поутихли. Всем вдруг не по себе стало, а кто поумнее был, у тех и вовсе спину холодком обдало. Знобким таким, тревожным. Да и есть с чего тревожиться – слабые люди с врагом перед битвой так не разговаривают.