Мы встали совсем рядом с этим облаком, не решаясь сделать первый шаг.

– Андрей! – негромко позвала меня Мария. Я повернулся. Она протягивала свернутый в четверо бумажный лист. – Держи. Вдруг потеряемся в тумане.

Развернул бумагу, вгляделся. Это оказалась карта разлома. Та, которую баронесса показывала в таверне. Она ее распечатала, понимая, что телефон тут работать не будет. Вот только не знал, что она сделала два экземпляра.

Я молча кивнул. Все же она мне доверила великую тайну. Это надо ценить.

– Не забудь вернуть, после того как...

Я вновь кивнул.

– Предлагаю прекратить праздные разговоры, – внезапно сказал Роман. – Мы вступаем на почти вражескую территорию. Так что прошу соблюдать тишину. Я видел у вас глушители – сейчас самое время их надеть. И старайтесь не шуметь. Не стоит привлекать к себе внимание тех, кто прячется в гуще.

Мы накрутили пузатые бочоночки глушителей на стволы своих МП-5, сняли их с предохранителей. Вперед!

Я сделал первый шаг в белесую неизвестность. Вокруг ноги закрутились вихри, разгоняя туман. Сделал второй, третий, постепенно с головой уходя в совершенно непроглядную взвесь. Принюхался – удивительно, но такая густая и плотная субстанция совершенно ничем не пахла и нисколько не мешала дыханию. Вот только не видно нифига. Вернулся.

– Надо взяться за руки. Иначе вмиг потеряемся.

Протянул руку, за которую тут же вцепилась ладошка, покрытая веснушками. Она была влажная и холодная – Любочка боялась.

Попытка номер два. Вновь вхожу в белое безмолвие. Иду прямо. Если верить словам старателя, вот так, на ощупь, надо пройти шагов сто, сто пятьдесят. Потом будет полегче.

Стараясь не сбиваться с пути, ощупывая землю мыском ботинка, неторопливо иду вперед. Вокруг тишина, только слышно дыхание. Мое и моих спутников. Да ладошка моей помощницы время от времени сжимается чуть сильнее. Оглядываюсь назад. Белая взвесь настолько непрозрачная, что я вижу только начало Любиной руки, дальше только еле различимый, темный силуэт.

...Четыре... восемь... пятнадцать... шестнадцать... двадцать три... сорок два...

Когда остальные органы чувств не работают, приходится ориентироваться на очень смутное ощущение направления и счет шагов. А еще я знал, что человеку свойственно неосознанно забирать вправо, поэтому я пару раз чуть-чуть поворачивал налево. Буквально на пару-тройку градусов.

Шахтер не обманул. На сто пятнадцатом шагу я понял, что вижу чуть дальше, чем кончик собственного носа. А к сто двадцатому увидел все такое же испуганное лицо рыжей.

Дальше лучше. Чем глубже мы забирались, тем все дальше видели окружающую обстановку. И она нисколько не радовала.

Мы находились в огромной пещере, своды которой терялись в темноте. Тусклый свет же, казалось, давал сам воздух. По крайней мере каких-то его источников я не обнаружил, как бы ни крутил головой, изучая все вокруг. Высота пещеры все увеличивалась, повсюду торчали из пола острые пики сталагмитов. Я задрал голову, ища вверху сталактиты, но потолок терялся в дымке и полумраке, поэтому мои поиски прошли безуспешно.

А еще исчезло ощущение взгляда в затылок. И это принесло весьма существенное облегчение. Даже Любочка, встретившись со мной взглядом, попыталась робко улыбнуться.

Мы шли вдоль стенки, чуть в приседе, держа оружие наготове, надолго замирая и прислушиваясь к окружающим звукам. Которых хватало с избытком. Где-то капала вода, вдали что-то шуршало, изредка доносились непонятные, искаженные множеством отражений от стен пещеры то ли стоны, то ли вздохи.

Старатель рассказывал, что в целом, если не шуметь, этот поход достаточно безопасен. Главное – не привлекать к себе внимание того, что тут находится. Я пытался спросить его, что же тут находится, но тот пожимал плечами – мол, сами разберетесь, главное голову включайте.