«Не если, а когда Эрумия направит военные корабли», — исправил я свои же мысли. Даже столетия было мало, чтобы мы потеряли бдительность и стали считать эрумийцев безопасными.

— Задержалась в городе, забирала корреспонденцию, осталась в гостевом доме. Всю ночь выливала ведра с водой, крыша прохудилась над кроватью, — поморщилась она. — А с утра не было смысла бежать обратно, мы как обычно выйдем на побережье с осмотром… Решили, что я с отрядом пойду от порта Моарианны и дальше. Карачи возьмет новичков и проведет их в противоположную сторону.

— Отметка в журнале? — напомнил я, очень уж она не любила отчетность.

— Я помню, — она поморщилась и попыталась сменить тему. — Так что тут у тебя? Меня привели сюда дети, кричали что-то про мертвеца.

— Мертвее некуда, — хмыкнул я и накинул капюшон, прячась от солнца и от Адачи, так на ее белоснежную шерсть проще смотреть. — В воде он провел немало часов, скорее всего, принесло откуда-то из-за пределов города, потому что чувствуется запах открытой воды. Да и змей, поймай он добычу в эту ночь ближе к берегу, не ограничился всего лишь укусом. Судя по рваным краям плоти, — я склонился, подобрал тонкий прут и указал на место отрыва ноги, — добычу вырвало течением из пасти.

— Уверен, что это был змей? — она склонилась рядом, потянула носом воздух, но обоняние у лесных было слабее моего. Тем более доминирующим запахом сейчас была вонь химикатов. Адачи фыркнула, задышала открытой пастью, стараясь перебить неприятный запах.

— Только в этом и уверен, — недовольно хмыкнул я. — Никаких других меток — кто он и откуда, здесь нет…

— Ну не скажи, Лиф-се, не скажи, — протянула она, садясь рядом и отбирая у меня прут. Некоторое время она задумчиво тыкала им в мертвеца, расправляя остатки его одежды и высматривая что-то на распухших пальцах, чтобы наконец-то произнести: — Он явно не житель Моарианны.

— С чего взяла? — тут же потребовал я доказательств.

— Кожа на ладонях потрескалась сравнительно недавно, от соли она слезает в первые недели и остаются характерные следы, — она показала свою руку, действительно можно было различить белесые пятна. — К тому же местные равнинные и лесные уже давно переняли моду у водных и вместо кожаных шнурков носят закрытую обувь, так песок меньше травмирует лапы, — она ткнула в оставшуюся невредимой вторую ногу несчастного. — Смотри, шнуры даже не кожаные, тряпичные…

Я перевел взгляд с погибшего на ноги Адачи. Большинство лесных, особенно хищных, отличались звериным видом. Адачи ничем не выделялась — была покрыта шерстью, имела пасть, плоский широкий нос и клыки, круглые уши, покрытые коротким мехом, пальцы с упругими и жесткими подушечками, когти… Конечно же, отличалось и строение ног. Адачи могла ходить так же как я, как люди, но в случае бега ей проще было касаться земли не полной стопой, а только передней частью, где как раз и были плотные валики толстой кожи. Они давали лучшее соприкосновение с поверхностью и помогали двигаться быстрее и резче. Но сейчас она действительно была обута в полноценные сандалии с закрытым носком, только узкий проем оставался впереди, чтобы когти не дырявили обувь.

— Хм-м, не замечал, — признал я.

— Это такие мелочи, о которых не каждый знает, — мотнула она головой. — Обувь не та. Одежда тоже не та. Это не просто полоски, а отличительная черта равнинных кланов. Возможно, он был торговцем, возможно, просто приезжим, но вряд ли провел в Моарианне много времени. Только идиот будет носить в сезон дождей праздничную сорочку с шитьем. Ткань растрепалась водой, но видно же, что местами хорошо сохранились полосы.