– Враки. Ты явился на остров, и сразу нашёлся труп. Откель нам знать, что не ты сам Костыля и убил?

Змеелов ошалело моргнул, обернулся на стол с покойником и моргнул ещё раз. Видно, такая мысль ему в голову не приходила.

– Потому что, убей его я, вы бы не нашли трупа, – просто ответил он. – Ну и ещё…

Змеелов окинул старосту испытующим взглядом: достаточно ли крепок желудком? Пожал плечами и махнул, пойдём, мол. Открыл лицо покойника, на всякий случай, не убирая балахона с грудины, и с усилием повернул голову Костыля. Две точки от укуса, едва заметные с вечера, на впалой щеке проявились сильнее, вокруг каждой виднелся синий ореол. Староста осенил себя защитным знаком.

– Змеи местных не трогают…

– Это была не змея. Это была змеевица.

– Щур, вырви тебе язык! – Но щур просьбу не выполнил, и тогда Первак дёрнул себя за бороду, выдёргивая несколько волосков. Растерянно посмотрел на них, хотел швырнуть на пол, но поостерёгся и бережно спрятал в карман. Мало ли, колдун подберёт? Едва слышно он прошептал: – Нет в наших краях змеевиц! Нет и не было никогда! Да и существуют ли – бабушка надвое сказала!

Колдун времени зря не терял. Успел засучить рукава и умыться из небольшой бадейки в углу комнаты, пригладил вечно спадающие на лицо волосы, но те упрямо вернулись на место. Казалось, он вовсе не слушает бормотание старосты, однако выяснилось, что не упустил ни слова.

– Угу, и всех тех, кого я уже выследил и убил, тоже бабушка насочиняла. Ты небось до сегодняшнего утра и меня выдумкой считал, однако ж вот он – Змеелов. Стоит пред тобой и… – Голодное урчание в животе прервало ядовитую речь, и колдун закончил, задумчиво почесав рёбра: – И, честно говоря, жрать хочет как собака.

Не обращая внимания на Первака, он уже привычно полез по котелкам да кладовкам. Аппетит у Змеелова был знатный: всего-то ночь провёл в доме Костыля, а проредить запасы снеди успел всерьёз. Староста сцепил зубы. Ни поклона, ни спроса дозволения остаться он от колдуна не дождался. Ошиблась Шулла, толку с такого гостя не будет.

– Вот что, – решил Первак. – Сядь да послушай, что скажу.

Окорок, припрятанный в дальней части кладовки, заинтересовал колдуна куда как больше. Он выволок его в кухню и уселся, как было велено. Правда, уселся не на лавку, куда указывал Первак, а за стол, к покойнику. Ещё и локтями подвинул тело, освобождая место для еды. Достал нож и принялся строгать мясо. В Гадючьем яре так только рыбу жрали: большими кусками, не разжёвывая. К чему беречь, если уж чем-чем, а рыбой остров не обижен? Мясо же берегли, доставали по праздникам и резали тоненько-тоненько, чтобы надолго хватило. Первак ажно слюну проглотил от зависти. А колдун, нахально чавкая, указал кончиком ножа на вторую лавку у стола.

– Ну? Говори что хотел.

Сесть подле мертвеца не осмелился бы не то что староста, а и вообще никто. Разве что старая Айра при жизни не боялась и любила говаривать, мол, от покойников урону меньше, чем от живых. Но и выказать испуг никак было не можно.

Первак встал подле лавки и скрестил руки на груди.

– Вот что, милчлавек…

– Вали-ка ты подобру-поздорову? – со смешком перебил его колдун.

Первак нахмурился. Терпение его иссякало скорее, чем вода в Мёртвых землях, о которых рассказывал дед.

– Да, – кивнул он. – Вали-ка. Гадючий яр – остров особенный. Мы здесь все друг за друга держимся и со своими бедами тоже привыкли справляться сами. Без чужаков. Тем более, без таких чужаков, как ты.

– Так уж и держитесь? – сощурился Змеелов.

– Да. Мы – семья. А в семье всякое случиться может. И склоки, и ссоры, и…