Наблюдая за их приближением я невольно отмечаю, что Цици одета чуть ярче, цветочный узор на её ханьфу богаче, а шпилька в волосах явно драгоценная. У Сюлан в причёске тоже шпильки, только вот не нефритовые, а деревянные и с изящными шёлковыми кисточками, тоже недёшево, но в сравнении с Цици Сюлан проигрывает, потому что не должна младшая сестра затмевать старшую.

— Мы услышали, что Юйлин вышла и пришли посмотреть.

— Мы подумали, что Юйлин могла потребоваться помощь.

— Юйлин, пожалуйста, скажи нам, не стесняйся!

Нана отходит в сторону и, склонив голову, застывает в ожидании, когда я буду готова забрать писчие принадлеждности.

— Мой отец ждёт, что я передам с командиром Ли письмо. Прошу меня извинить.

Я слишком тороплюсь. Воевать без плана, без понимания, чего именно я хочу… А как иначе? Собираться с мыслями в то время, как дорогие родственники меня безнаказанно обирают? Ага, конечно.

Воспользовавшись тем, что слуги уже унесли два сундука в главный передний павильон, я прохожу за ними. С моей стороны это довольно грубо, но, если следовать правилам, мне в принципе не следовало выходить на передний двор. Все распоряжения юные госпожи передают через служанок. Я же явилась лично, а теперь и вовсе намерена устроиться с письмом на переднем дворе, что даже для хозяйки поместья, самой госпожи Ланши недопустимо.

Я позволяю себе лишнее?

Не знаю, зато чувствую, как исчезает ощущение расщеплённости — от моих выходок здешняя часть впала в прострацию и затихла, я едва её чувствую. Вроде бы возвращается приятная целостность, но… без здешней части я не выживу. Ничего страшного, если она останется слегка пришибленной, но если я разрушую её полностью, то остануюсь без знания речи, без понимания обычаев, без памяти о том, кто есть кто. И, вероятно, запаникую, потому что иномирная часть начнёт рыдать по потерянной жизни.

Собираться воедино надо, но не через взаимоуничтожение всех частей. Через слияние…

— Юная госпожа, — на грани слышимости выдыхает напуганная моим поведением кормилица.

Мне нужна опись.

Я вхожу в передний двор. И кормилица, и Нана следуют за мной. Надо полагать, госпожа Ланши и кузины тоже скоро присоединтся, но несколько минут у меня есть, и я бегло осматриваюсь.

Для начала главный двор очень просторный. Комната по площади превосходит павильон “Северной тишины” если не в два, то в полтора раза. Здесь светло, просторно. Стены скрыты золотисто-бежевыми полотнами с изображениями птиц. Лёгкости добавляют резные деревянные панели, сочетающиеся с ажурным кружевом мебели.

Отличий от зала, в котором меня принимали родственники, практически нет — тоже стол по центру, тоже места для членов семьи и гостей. Или нет? Почему мне вдруг вспомнилось, как отца почтил визитом третий принц? Хотя его высочество был гостем, именно он занял главное место.

Впрочем, сейчас особенности приёма августейших особ, последнее, о чём стоит думать. Едва ли я сегодня встречу какого-нибудь принца…

Я замечаю столик в углу. Изогнутые ножки настолько высокие, что работать за ним получится исключительно стоя. Память подсказывает, что столик предназначен для писца, но поставлен не столько из необходимости, сколько для антуража.

Мне сгодится.

— Нана? — окликаю я служанку.

— Да, юная госпожа Юйлин, — она ставит коробку на столешницу.

Открываю я сама, заглядываю. Внутри всё, что нужно: бумага, писчие принадлежности.

Иномирная часть меня впадает в ступор, она догадывается, что тушь нужно растереть и смешать с водой в тушнице, но как именно это сделать, она не понимает. А кисть как брать? Как-то… Лучше не думать, а делать, полагаясь на память тела.