– Мне показалось, – смело проговорила она, – что ты превратился в красивую девушку! А мои песни всегда открывают лёгкий путь к девичьим сердцам…

– А, – облегчённо выдохнул Клод и покачал головой: – Так ты действовал по привычке. Словно сладкоголосая сирена, усыпляешь красивыми песнями, а затем пожинаешь плоды… Меня только удивляет, как ты до сих пор девственником остался?

Алиса улыбнулась:

– Я же говорил, что жду свою единственную, которая получит и сердце, и тело!

Клод рассмеялся и, приблизившись, неожиданно провёл рукой по её волосам, взъерошив их:

– Ну точно больной романтик! – Улыбка его растаяла, взгляд коснулся губ Алисы, господин помрачнел: – И меня с ума сводишь!

Алиса растерянно моргнула, а Клод скрипнул зубами и, схватив её за шиворот, вдруг потащил к дверям:

– А ну, проваливай!

Алиса, не понимая, с чего он снова разозлился, едва успевала переставлять ноги, Клод вышвырнул её из спальни и захлопнул дверь. Стражники, казалось, не обратили внимания на то, что из покоев Светлого господина едва не вылетел пацан с гитарой, блестящие фигуры так и остались неподвижными. Алиса, подтянув инструмент, с трудом поднялась и, потирая ушибленное место, да вполголоса костеря Клода неправильным русским, поплелась по коридору.

Желудок заурчал, и Алиса потёрла плоский живот. Конечно, хорошо быть такой стройной, но даже стройняшкам нужно что-то есть… хоть иногда! Пожалела, что не попыталась перекусить, скрывшись вуалью. Стерпел же Клод её выходки с метанием еды, сдержался бы и при несоблюдении этикета приёма пищи. Или нет? Вон как Лора переживала, не хотела Пола отпускать, даже её притащила… Замерла и, прижав к себе гитару, оглянулась: а вдруг ещё не успели убрать со стола? Хоть кусочек хлебушка взять! А там был хлебушек?

– Вот и посмотрю, – проворчала Алиса, уверенным шагом возвращаясь в зал. – А то из-за этой дурацкой вуали ничего не было видно…

Стражники, сверкая, словно начищенные чайники, украшали каждые двери неподвижными столбами, то есть самими собой, но никто из них даже не взглянул в сторону Алисы, и она беспрепятственно вернулась в зал, где ещё недавно стоял длиннющий стол, уставленным различными яствами. Но у дверей неожиданно столкнулась с шумной группой музыкантов. Те обернулись и, окинув её ревнивым взглядом, смолкли.

– Ты ещё кто? – недружелюбно спросил толстяк с рыжей шевелюрой.

Не успела Алиса придумать ответ, как патлатый паренёк с длинным носом, невежливо тыкая пальцем, закричал:

– Это же моя гитара!

Он угрожающе двинулся на неё, Алиса, отпрянув, скрылась за стражником и завела гитару за спину.

 – Ничего подобного! – возразила она.

– А ну отдай! – верещал носатый. – Знаешь, сколько она стоит?

Потянул её за подол рубашки, пытаясь вытащить из-за стражника, Алиса отчаянно вцепилась в скользкую кирасу, как светлый страж вдруг опустил копьё, направив острие на парня, и тот испуганно отшатнулся.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Алиса, но страж отпихнул и её. Потрясая копьём, прогудел:

– Не прикасаться!

Алиса поспешно подняла руки:

– Договорились! Но всё равно спасибо.

Тут двери открылись, и на пороге возник сухонький старичок с козлиной бородкой.

– Господин Ронни, – бросился к нему рыжик толстяк, – прошу, выполните своё обещание! Мои люди лучшие из лучших! А этот молокосос… не знаю, кто его порекомендовал, но он слишком молод, чтобы хорошо играть. Мы же готовились, старались…

– Ага! – неожиданно для себя отозвалась Алиса. Уж она знала таких пронырливых гадов, которые давили молодые таланты, двигая голимый ширпотреб. – Пальцы в кровь истёрли, небось, болезные!