Благодаря Афанасию Никитичу в булочной самая вкусная выпечка во всем городе. Он волшебник!

И соучредитель, как и я.

— Мань, не плачь, — успокаивает сестру Павлик. Смотрю на нее, вспоминаю себя в детстве и не знаю, как помочь.

Но тут на помощь приходит мое воображение, губы расплываются в улыбке. Я знаю, как помочь малышке исполнить мечту!

— Машенька, макаронное дерево существует, — произношу уверенным голосом. Она поднимает на меня полные надежды глаза.

— Правда? — спрашивает с благоговением.

— Конечно! — киваю. А сама тем временем поглядываю на изучающего муку Пашу.

Такое чувство, что мальчик первый раз в жизни ее увидел. Он с интересом сжимает ее между пальцами, стряхивает с кистей, наблюдает за полетом микроскопических частичек. Прям залип.

— А почему тогда у меня ни одно дерево не выросло? — продолжает Маша. — Я сажала в землю, к колючке. Но ни одна макарошка не выросла, — вздыхает. — Эх.

Представляю картину, как малышка сажает макаронину к кактусу в надежде, что та прорастет, и не знаю, то ли смеяться, то ли плакать.

— Надеюсь, ты не спагетти сажала? — хихикаю.

— Не! — крутит головой в разные стороны. — Рожок! — заявляет гордо. А я стою и хлопаю ресницами. Ого! Малышка разбирается в названии макарон….

Интересно, а их папа знает, какие они? Или с утра до вечера пропадает на работе и пропускает все самое важное в жизни своих детей?

Почему-то мне кажется, второй вариант ближе. Марк слишком занят насущными делами и не думает, что малыши быстро вырастают, потом будет сожалеть об упущенных возможностях. Но время вспять не повернуть.

— Паша, стой! — кидаюсь вперед, в последний момент успеваю поймать летящего на пол мальчишку. Он заигрался до такой степени, что завалил стул.

Подхватываю мальчика на руки, прижимаю к груди. Там бешено колотится сердце.

— Не пугай меня так больше, пожалуйста, — прошу его.

— Хорошо, — шепчет испуганно. Крепко держится за меня. — Я больше не буду.

— Уж постарайся, — выдыхаю. Медленно прихожу в себя.

Ой, дети… С вами ни на секунду нельзя расслабиться!

— Так, — осматриваю лежащие на столе продукты. — Давайте приниматься за дело. Вы же хотите порадовать папу вкусными булочками?

— Да! — радостно кричат дети, хлопая в ладоши.

— Тогда нам с вами нужно поспешить, — подмигиваю малышам, и мы принимаемся за дело.

Посетителей в булочной становится все меньше, время нещадно летит вперед, но мы этого не замечаем. Все наше внимание обращено на румяные ароматные булочки по ту сторону духового шкафа. Кухню наполняет сказочный запах корицы и сахара, на плите подходит какао, я его специально варю для детворы, а душа наполняется приятным ожиданием чуда и праздника.

Эх, елку уже пора покупать. Жаль, что мне ее нарядить не с кем, снова придется одной.

— Забава, я пить хочу, — хнычет Машенька. Смотрю на малышку и понимаю, что она слишком тихая и спокойная стала, щечки розовые, глазки блестят.

Нехорошее предчувствие рождается в груди.

— Машенька, у тебя ничего не болит? — с тревогой спрашиваю у девочки.

— Спать хочу, — хнычет.

Наливаю в стакан воды, протягиваю малышке, трогаю ее лоб. Горячий.

Блин. Очень похоже, что у Машеньки температура. А у меня даже градусника нет.

— Ты пока посиди здесь, — сажаю девочку на стул. — Я сейчас позвоню твоему папе, — пытаюсь не волноваться, но успокоиться не получается. Тревога нарастает.

Набираю Марка, слушаю длинные гудки, затем меня переключают на голосовую почту. Звоню еще. И еще. Все без толку.

Машеньке становится хуже прямо на глазах.

Делать нечего. Либо я сейчас возьму все в свои руки, либо… Нет! О плохом думать не буду! Я справлюсь!