Люди жестоки и суеверны, подвержены многим порокам, истово верят в Бога и в Конец света. Молятся, грешат, грешат, грешат… любят, убивают, живут обычной человеческой жизнью в своем реале.

Существа помогают или мешают, заключают союзы против смертных, тоже любят, убивают, уверены в своем бессмертии и живут в Нереальности, вполне реальной для них.

Вот и гадай, какой из миров настоящий.

Сегодня видел осенний лес. Средневековый. Хотя он похож на наш, те же дубы и рябины, тот же вереск. Язычком пламени мелькнула в подлеске лисица, перекликнулись в ветвях черные дрозды, вышел на поляну благородный олень. Гордо нес увенчанную рогами голову, потом насторожился и прянул в сторону, скрылся в чаще.

Через несколько минут и я услышал звуки охотничьего рога, лай, завывания собачьей своры, фырканье, ржанье, топот копыт, крики егерей. Королевская охота.

Неумолимо движется стрелка часов, закрывается средневековый мир, а мой зовет меня начать рабочий день. Пора. Собираюсь, кормлю собак, сажусь в машину. Серой асфальтовой лентой уходит под колеса знакомая дорога.

Но тот осенний лес... Он ведь существует?

А ты, существуешь?

Иногда приходят странные мысли. Я допускаю их, постепенно они овладевают мной. Что если бы ты была куклой? Помнится, я создавал идеальную возлюбленную. Она должна была смотреть на мир моими глазами, отвечать на вопросы теми словами, которых я ожидал. Интересы её простирались только в области моих. Её главным чтением должны были стать мои стихи и романы, а самыми обсуждаемыми героями — мои герои. Она — такая хрупкая, нежная, уязвимая, — нуждалась в моей постоянной защите. И да, она, конечно, была хороша собой. Как ангел или... как кукла. Дорогая шарнирная кукла. Говоря современным языком — BJD. Это идеал! Человеческий облик, покорность, верность до гроба. Посади перед собой и любуйся. Придай ей необходимую позу. Жаль, не говорит, но это поправимо. Стань чревовещателем и беседуй с ней.

Но ты не кукла, ты живая. Тебя не посадишь на каминную полку. Ты приходишь и уходишь, когда захочешь, и говоришь, что вздумается. А я молчу. Жду. Мечтаю. Предаюсь странным мыслям…”

Вряд ли я отдам ей это письмо. И уж, конечно, не расскажу о своих сомнениях. И крыльев она не получит. Ни за что! Куда она полетит в нашем мире?

Вчера я был в городе, в центре. Мир людей. Неоновый, каменный, стальной.

Поток машин по Невскому, непрерывный гул, образованный живыми и неживыми звуками. Гул моторов и голосов. Шорох шин и шаги. Дождь чаще, чем солнце.

В городе ты — часть, тебя много и ничтожно мало. Город затягивает, отупляет, отключает мысли. Подчиняешься общему потоку, движению его магистралей, его правилам, ясным, как разноцветные глаза светофоров. Даже река, прежде своенравная, приняла условия Города, вошла в гранитные русла каналов, подчинились деревья в геометрических фигурах скверов, дома в старых и новых алгоритмах кварталов. Подчинилось само время...

Но власть не безгранична. Есть условная невидимая стена, за ней начинается лес, поля. Там за тобой не следят глаза светофоров, и дороги лишены асфальтового панциря. Там слышен ветер, плеск волн, древний неразгаданный шум сосен. И распадается искусственное единение, уступает место другому — древнему, мудрому.

Там ощущаешь себя частью мира. Непознанного, великого, ставшего от начала времен. В тебе вся его память, но ты помнишь мало. Остальное — чувства, ощущения, догадки. Удивительная цельность, слияние с жизнью. А сосны шумят, шумят, там, высоко в темноте...

И Город, и сосны правы. Каждый по-своему.