– Еще бы, черт побери, – прорычал Дюбур. – Сядьте-ка на нее верхом: я попробую взять ее в зад и буду одновременно целовать ваши прекрасные ягодицы.

– А, проказник, вижу, что вам надо, – воскликнула Дель-монс и проворно вскарабкалась на Жюстину, оседлав ее таким манером, что та не могла вырваться из-под этого груза и избежать ласк отвратительного старика.

– Вот-вот, именно так, – одобрил Дюбур и нанес несколько чувствительных шлепков по дивным задам, открывшимся перед ним. – Ну посмотрим, смогу ли я быть достойным жителей Содома!

Он пытается… Но его столь быстро разгоревшийся огонь гаснет в самом начале предприятия. Небо мстит за обиды, нанесенные Жюстине старым развратником, и недостаток сил обидчика спасает несчастную.

Однако эта неудача только раззадорила Дюбура. Дойдя до пределов озлобления, он обвинил в упадке своих сил Жюстину и решил восстановить их по-своему. Не было ничего, что не посоветовали бы ему предпринять его гнусный нрав, его злоба, его грубость, его развращенность, – все было тщетно. Его возмущала неловкость Жюстины: она ничего не хотела делать! Но и Дельмонс, несмотря на все свое искусство, потерпела неудачу с этим изношенным механизмом: она сжимала его изо всех сил, встряхивала, сосала, лизала – он оставался бесчувственным. Дюбур переходил со своими дамами от нежности к грубости, от рабской угодливости к тирании, от показной скромности до самых невероятных эксцессов – никак не удавалось придать его оружию вид, который мог бы позволить предпринять новую атаку.

И наконец Дюбур сдался. Правда, он заставил Жюстину поклясться, что завтра она снова навестит его. Чтобы быть в этом уверенным, он передал ее на попечение Дерош, не заплатив ни единого су. Дельмонс, однако, осталась у Дюбура, и тот, подкрепившись великолепным ужином, отомстил за свою недавнюю беспомощность. Это, правда, стоило нескольких взаимных упреков, мощных усилий с одной стороны и ловкой снисходительности – с другой, но все-таки жертва была принесена, и роскошный зад Дельмонс послужил алтарем, на котором были произведены те возлияния, которых не удостоилась маленькая попка Жюстины.

А Жюстина, вернувшись домой, заявила своей хозяйке, что, какую бы нужду она ни испытывала впредь, больше свидетельницей подобных сцен она не будет. Но упоенное собою торжествующее преступление смеется над проклятиями несчастья.

Прежде чем продолжить повествование, нам представляется необходимым раскрыть нашим читателям некоторые обстоятельства. Даже наименее прозорливые из них, без сомнения, уже догадались, что кража у Жюстины была делом рук Де-рош. Но их, несомненно, удивит участие в этом предприятии Дюбура. Да, Дерош действовала по совету этого нечестивца.

– Она наша, если мы лишим ее всякой надежды, – сказал он сурово. – А мне надо, чтобы она стала нашей.

Ужиная с Дельмонс, Дюбур признался ей в этой проделке. Дельмонс, чей ум был весьма изощрен для таких вещей, сразу же загорелась. В результате они договорились, что Дельмонс устроит так, что те три месяца, во время которых ее муж будет пребывать в деревне, Жюстина станет жить у нее, а Дюбур с помощью Дельмонс попытается еще раз добиться полного успеха. А на случай очередной неудачи Дюбур задумал блестящую месть, с тем чтобы добродетель, как она того и заслуживает, снова оказалась униженной и оскорбленной. Что всегда и случается, добавил Дюбур, когда она пытается выйти с открытым забралом на бой против порока и преступлений. Так был составлен этот прелестный договор. Миллионер, как мы уже говорили, скрепил его, подписав своим семенем в глубине великолепного зада Дельмонс, и стороны немедленно приступили к его исполнению.