«Надоел заниматься ерундой… – подал голос Джон. – Возьми себя в руки. Зачем ты вручил тому мужику булки? Зачем задвинул речь о том, какой ты весь из себя детектив? И на кой чёрт ты дышал в стекло, заржавей твой вентиль?! На тебя весь поезд смотрит как на полоумного».

«Поезд не может смотреть, – сконфуженно ответил Жюль и поэтически добавил: – только гудеть. Только гудеть…»

А?

Что говорите?

Ах, ну разумеется. Спрашиваете, кто такой, разрази вас гром, этот Джон и откуда он взялся. Жюль ведь ехал один! Неужели автор не следит за собственным повествованием? Что, если он так называемый «ненадёжный рассказчик»? Или просто глупая дубина? Нет, нет и ещё раз нет!

Всё не так.

Но момент раскрыть загадку сего необыкновенного (а под другим углом, напротив, чрезвычайно обыкновенного) человека действительно настал.

Джон – это внутренний голос Жюля.

Нет, не его вторая личность. Никакого «множественного расстройства». В этом отношении Жюль абсолютно здоров. Скажем так: Джон – его сверхрациональное альтер-эго, что заблудилось в густом тумане беспорядочного сознания; та самая благословенная резиновая уточка, которой одно лишь чудо (предвестницей которого, как вам уже известно, она и является) не позволяет утонуть в горячей ванне.

Иногда Джон проявляет себя, дабы бубнить, ворчать, кряхтеть, брюзжать и ругаться. До тошноты логически мыслить. А козырная супер-способность его – портить настроение и критиковать бедного Жюля. Мало нашему детективу неприятного пунктика, что каблуки должны быть оранжевыми, так ещё и голос по имени Джон!

О его происхождении и о том, как складывались с ним отношения в детстве, мы поговорим в другой раз. А пока вернёмся к нашему герою. Подобно ребёнку, Жюль сложил руки на груди и, нахмуренный, вышел из вагона.

Поезд прибыл в Рюдесхайм.

До встречи с дьявольщиной оставалось каких-нибудь несколько часов.

***

Что за чудо этот городок! Домики хочется съесть. Улочки – выпить. И умиляться облакам, что плывут над фахверковыми крышами, словно гуппи, и бродить круглыми сутками с миловидной фройляйн, да так, чтоб она и в физике разбиралась, и шептала на ушко, о чём всё-таки гласит теория струн.

– Люблю всё вот это вот! – громко воскликнул Жюль, испугав двух мальчиков-близнецов с деревянными автоматами. – О, не бойтесь, двое мальчиков-близнецов. У меня пока нет своего ютуб-канала, но мысленно вы можете на него подписаться уже сейчас. Вы подписались?

Но тех уже и след простыл.

Жюль подышал виноградниками, покатался на фуникулёре, посмотрел на памятник Нидервальд и сделал восемьсот четыре селфи. Даже Джон ни разу не попытался испортить ему столь благостный настрой. Конечно, не обошлось и без приключений: Жюль в шутку снял бейсболку с головы пожилого туриста и, хотя тут же её вернул, всё-таки получил порцию немецких ругательств. А порции, как известно, в Германии щедрые.

Когда начало темнеть, измотанный Жюль заселился в отель Трауб. Выкладывая из сумки бритву, трусы и щелкунчиков из сувенирной лавки, он дал себе слово, что обязательно напишет перед сном абзац для блога. Или снимет видео с приветственным словом. И в том, и в другом случае будет присутствовать фраза «щедрые немецкие порции». А до тех пор необходимо осушить пару бокалов пива и, конечно, поесть. С этой целью Жюль отправился на Дроссельгассе2, центральную улицу города, что вела прямиком к Рейну и славилась чудесными барами.

Стало прохладно, от реки прямо в усы дул мартовский ветерок. Детектив-путешественник выбрал бар под названием «Хуфайзен»3 и занял столик в углу.