– Я вернулась, – сообщает Мари и входит в кабинет. – Как вам дизайн? Я сама выбирала мебель сюда.

– Мари, мы ведь решили общаться на «ты».

– Ах да… Просто непривычно. Я сейчас перестроюсь.

– Ты можешь сесть на это шикарное кресло.

Она принимает мой комплимент с довольным выражением лица. А я молча наблюдаю, как она плавно опускается в кресло и весьма эффектно закидывает ногу на ногу. Отрицать глупо, она отлично чувствует свое тело и умеет двигаться так, что у мужиков включаются инстинкты. Даже я оценила.

– Как ты узнала обо мне? – спрашиваю и тоже сажусь, но как обычная женщина, без секси-спецэффектов. – Кто-то дал рекомендацию?

– Моя знакомая обращалась к тебе. Я бы даже сказала – знакомая знакомой. Но мне передали, что ты отличный специалист и решаешь самые сложные кейсы.

– Стараюсь.

– Это тот самый случай, Алина. Я очень надеюсь на твою помощь.

– Так в чем сложность?

Я привычно подтягиваю к себе блокнот, в котором делаю короткие заметки по ходу беседы с клиентом.

– Помощь нужна не мне, а моему мужу. В этой вселенной запрещено произносить фразу «у Германа проблемы», но это действительно так.

– И что с ним?

– Мне кажется, у него стерли отдельные отрезки жизни из памяти. Как ластиком провели. Он отрицает, что что-то не так, но он может рассказывать историю из своего недавнего прошлого и потом споткнуться… раз – и всё, дальше белый лист.

– Люди не могут вспомнить всё, Мари. Даже если сильно захотят.

– Нет, ты не понимаешь! Это другое. – Она раздраженно взмахивает ладонями, и по комнате расходится перезвон ее больших браслетов. – Это не забывчивость, это напоминает блок. Да, точно! Его что-то не пускает в воспоминания. Как стена стоит! Ты же как раз этим занимаешься, ты должна знать, как это устроено.

Она впивается в меня требовательным взглядом. А я изо всех сил сохраняю невозмутимость. Хотя внутри всё кипит и требует отдаться хотя бы мимолетной панике.

Я киваю ей.

– Герман очень влиятельный и богатый человек, – продолжает она. – У него полно врагов. Не конкурентов, а именно врагов. Я боюсь, что ему могли как-то навредить. Вдруг его заставили забыть что-то важное? Или что-то внушили… Ведь это тоже возможно? С такими вещами нельзя шутить.

Мне точно не до шуток. Я понимаю, что вляпалась. Меня вызвали не выполнять глупый запрос избалованной малышки, а хотят, чтобы я занялась самим Третьяковым. Чтобы сняла блок, который сама же поставила два года назад.

Мари смотрит на меня испытующе.

Наверное, и правда уже пора что-то ответить.

– Хорошо, допустим, – я немного растягиваю слоги. – Но если Герман не видит в этом проблемы, то и решить ее невозможно. Без его желания ничего не получится.

– Точно?

– Точно.

– Ну нет, такой ответ меня не устраивает. Нужно что-то придумать.

– Например?

– Ты можешь проконсультировать меня. Скажи, что тебе нужно знать, чтобы помочь ему. Я расспрошу Германа и потом передам тебе его слова.

– Мари, – я пытаюсь сдержать тяжелый выдох, – понимаешь, для работы с памятью Германа мне нужен… сам Герман.

А если его нет, то давай разойдемся по домам.

Это я держу в голове, произносить вслух пока не решаюсь.

Марианна резко поднимается на ноги и начинает мерить комнату беспокойными шагами туда-сюда. Она определенно не привыкла, что жестокая реальность может спорить с ее желаниями. Видимо, обычно всё происходит в точности, как она себе придумала.

– Хорошо, – кивает она со всей решительностью. – Тогда мы сделаем по-другому. Я скажу ему, что необходимо его присутствие на моих сеансах. Как семейная терапия.

Она подмигивает мне.