– Да прекрати ты уже ходить взад-перед! – наконец-то со мной заговорила Женька.
– О, смотри-ка, Снежная королева соизволила заговорить, – саркастически подметила я, но все же улыбнулась хмурому лицу Женьки. Я была оптимистом по жизни, а воть Евгения – нет. Так что улыбку в ответ я не получила, только буровящий взгляд подруги. – Эй! Выпустите нас отсюда! – возобновила я попытки, пока уже сидящие позади меня расписные красотки не сообщили мне в довольно деликатной форме, что если я не заткнусь, то они это сделают за меня. Мне еще только фингала под глазом не хватало, поэтому я уже шёпотом позвала полицию, угрожая им адвокатами и тем, что я будущая королева Вэйленбурга! Не зря меня звали Кира Королева. В паспортном столе удачно забыли поставить две точки над буквой «е», тем самым короновав меня без моего ведома. А я и не против! Ох… знала бы я, что мои слова, сказанные шёпотом, аукнутся мне много-много раз.
– Сядь уже, Кира, ну правда, надоело слышать твои визги! Хочешь еще загреметь на пару суток помимо этих?
Женькины причитания меня и впрямь начали злить. Так что я боролась с диким желанием обернуться и сказать, что парой суток тут и так не обойдется. Минимум неделя, а потом еще влепят штраф, от которого у меня округлятся глаза, я-то знала какие тут суммы, а вот Женька рухнет в обморок. Но в отличие от нее, у меня не было весьма богатых родителей. Мы жили в простой двухкомнатной квартире, папа ездил на стареньком Москвиче, хоть выставляй как раритет или в музее под лозунгом: «оно еще и ездит». Поэтому желание красивой жизни легко объяснялось детской психологической травмой. А вот Женька была из довольно богатой семьи. Мама работала в администрации города, папа был некрупным, но все же бизнесменом. Дружили мы с детского сада. В общем, дружим с пеленок: ругались, мирились, даже как-то раз из-за одного парня подрались, только по итогу он бросил нас, сообщая, что мы не в его вкусе, видите ли, он любит рыжих и кудрявых. А вот сейчас была реальная проверка нашей дружбы. Я знала, что Женька тоже подавала на патент в вэйленбургский университет, но не прошла, хотя уверяла, что не подавала туда заявки. Только вот когда я уже приехала для оформления документов, то видела среди всех претендентов ее имя. Не сказать, что это пошатнуло нашу дружбу, но мы стали реже общаться, когда я улетела учиться в королевский  университет Вэйленбурга в Дэнвирсе. Женька списывала на учебу и работу, говоря, что в отличие от нее, я только учусь. Да и работать мне не было нужды. Я жила бесплатно в университетском городке, получала неплохую стипендию и крохи с рекламы в инстаграм – в общем, жизнь удалась. Женька же решила стать самостоятельной. Хотя квартиру в Москве купили ей родители. В общем, как-то так.

Я видела, как подруга открыла рот, желая еще что-то добавить, но ей помешали двое мужчин, подошедшие к двери камеры.
– Кила Калалева, – на ломаном русском проговорил сержант полиции.
Я обернулась, услышав свое имя.
– Плиназим самие глабашашие исвининиа са слачивсеса недаласамениа, – еле выговорил итальянский полицейский. А я же невольно открыла рот. Может из-за не столь внятной речи и способности говорить на русском, я приняла его слова за что-то подобное: «Приносим самые глубочайшие извинения за случившееся недоразумение». Наверное, я все же не так поняла. С чего бы полицейскому приносить мне извинения? Так-то, я, в действительности, нарушила закон. Тут где-то есть скрытая камера? Ох! Какая же досада, что со мной не оказалось мобильника! Вот же, блин! Я поморщила носик от досады.