В ту страшную ночь стала Аграфена вдовой с тремя детишками на руках мала малым меньше и погорелицей без дома и хозяйства. Из всей животины спаслась лишь коза, которая каким-то чудом выскочила наружу через полыхающий огонь.

Правда, и ее кормить тоже было нечем. Теперь коза лишь изводила несчастную женщину безудержным блеянием под плач детей в крошечной, холодной баньке, где ютилась семья после пожара.

Поэтому следующим утром накинула погорелица на шею козочке веревку и повела на базар. Решила она продать свое единственное богатство. Может, хоть так получится купить запасов, чтобы пережить предстоящую зиму.

Страшно ей было идти одной в людное, торговое место, ведь не знала крестьянка ни счета, ни письма. До этого на базаре бывала только с мужем, который и занимался всеми денежными делами.

Но на все она была готова, лишь бы прокормить ребятишек.

***

Базарный шум оглушил ее своим многоголосьем, совсем растерялась Аграфена. Встала как вкопанная, не понимая, как ей найти покупателя на свой товар.

Вдруг кто-то подхватил крестьянку под локоть, потянул в сторону. Смуглая женщина в странной темной одежде засыпала ее торопливой речью, заворожила взмахами быстрых рук.

Аграфена сама не поняла, как веревка с козой перекочевала к незнакомке, ей же в обмен лег в ладонь легонький мешочек, позвякивающий деньгами.

С ним кинулась несчастная женщина к ближайшему прилавку, высыпала монетки в подол торговке:

– Хлеба дай. Крупы и муки припаса побольше!

Та в ответ фыркнула насмешливо, сунула Аграфене два калача:

– Удумала припасов за гроши, вот держи.

Та залепетала в ответ:

– Чего так мало-то? Я же козу продала, мне муки надо два куля на зиму!

Торговка вдруг проворно припрятала монетки и тут же оттолкнула оторопевшую крестьянку от прилавка с силой:

– Иди уже, блаженная. Видела я, как ты козу продала за полкопейки цыганке. Будет тебе наука, не лезь на базар, коли ума к торговле нет.

При виде пышного бока калача у Аграфены закружилась голова. Она и не помнила, когда ела последний раз, все крохи отдавала ребятишкам. Оголодавшая женщина не выдержала и вцепилась в сдобу, откусывая жадно огромные куски.

А когда в три укуса проглотила его, пришла в себя и отчаянно разрыдалась, ей наконец стали понятны слова торговки.

Последнее богатство она сменяла на жалкий калач! Не выжить им всем этой зимой… Будут долго и страшно умирать от голода ее дети, а потом и она сама.

Ужас накатил на несчастную женщину предчувствия, что смерть впилась в нее своими ледяными лапами и теперь уже не отпустит. Завыла Аграфена в голос, как плакала по мужу-покойнику, и поплелась обратно с базара к ледяной баньке и измученным голодом малышам.

Там калач мгновенно исчез в трех ртах, и ручонки потянулись к матери за новым. Но накормить детей Аграфене было нечем.

Ночью, когда наревелись они до устатку, она подскочила, словно от толчка. Надо идти на мельницу к Бирюку! Взять взаймы мешок муки, следующим летом вернет сторицей.

Сразу же кинулась исполнять она задуманное. Однако у здания мельницы, что чернело рядом с плавным потом реки, оробела Аграфена.

Что если прогонит ее мельник, ничего не дав? Недаром же его в деревне прозвали Бирюком за угрюмый безлюдный нрав и пугающую внешность. Ростом он выше любого мужика в деревне, в плечах косая сажень, а лица не рассмотреть из-под шапки волос и густой бороды, вечно припорошенной мучной порошей.

Потопталась Аграфена у двери, но так и не решилась постучать. Робко тронула дверку пристроя и ахнула, там лежало невиданное богатство – под самый потолок высились десятки мешков муки.