Несколько серокрылых мотыльков вылетело из шкафа, всем своим видом демонстрируя презрение к стереотипам по поводу герани.

Да что ж такое-то!

- Вы закончили своё представление, леди Римия? - холодно отозвался лорд Авертер. - Мы можем идти?

Я беспомощно и зло оглядела эту комнату, знакомую до последнего пятнышка на стенах и в то же время – совсем чужую теперь, осиротевшую. Заглянула даже в камин, вспомнила, как в нашу последнюю встречу лорд Викон смял и сжёг подозрительное новое письмо. Наплевав на лорда Авертера, скинула туфли и забралась на кровать, испытывая желание разрыдаться – все эти дни я как-то не удерживалась от того, чтобы проникнуться смертью лорда Викона эмоционально, точнее – гнала от себя эти болезненные и бессмысленные чувства, а вот сейчас они вдруг кольнули куда-то под лопатки, остро и подло, совершенно не вовремя.

Если лорд Викон спрятал для меня письма, он, зная меня, мог бы предположить, что я захочу попрощаться с ним, в последний раз проходя свой обычный путь. Кровать, кресло...

В кровати я уже полежала, и, кажется, ничего, кроме ещё толики презрения от лорда Авертера, не получила – надо полагать, наш с кроватью дуэт являлся для него квинтэссенцией, зримым воплощением пошлости, разврата и грязи.

Кресло?

Я вскочила, одёргивая юбку, подошла к массивному креслу с подлокотниками – тяжёлому, неподъёмному мебельному ветерану. Прохлопала руками обивку сиденья и спинки. Снова опустилась на корточки, поискала под сиденьем.

- Да вы никак целый клад ищете, леди. Имейте в виду, я готов подождать вас минут пять, не более.

Я села в кресло, судорожно обхватила пальцами подлокотники. Надавила снизу – и верхняя часть левого подлокотника поднялась вверх на полпальца.

И правого тоже. В ту же секунду лорд Авертер оказался рядом, но он не стал хватать меня за руки или судорожно лезть в тайник, просто присмотрелся.

- Следовало бы догадаться, - пробормотал хозяин. - Дед всегда был малость «того» и обожал играть в шпионов. Но, кажется, в последние годы жизни он заигрался и окончательно впал в детство.

- Или вы просто чего-то не знаете, - так же тихо заметила я, до упора поднимая подвижные панели тайника и аккуратно, один за одним, извлекая свернутые в трубочку и трогательно перевязанные тесемками письма.

Восемь. Всего восемь писем, все на ирталийском. Все от неё, той самой загадочной женщины из прошлого - я узнала почерк. Подала свитки лорду Авертеру:

- Вот, вы же хотели убедиться. Никаких колец или прочих сокровищ, никаких семейных тайн. Только письма, отправленные адресату задолго до вашего рождения.

Лорд Авертер взял один из свитков, развернул его, пробежался глазами потом просмотрел другой, третий... а я уставилась на его пальцы: тонкие, длинные, с аккуратными овальными ногтями. Вспомнила вдруг, как учительница в школе, проводившая с нами уроки нотной грамоты, называла подобные руки "музыкальными". Заглянула через его плечо, увидела знакомые буковки, так похожие на хорренхайские, и в то же время неуловимо, то одним, то другим штришком или точкой от них отличающиеся.В ирталийском алфавите на две буквы больше, если не ошибаюсь…

- Итак, я всё же решила написать тебе, мой рубиновый принц, - невольно проговорила я вслух.

Лорд Авертер отложил письмо.

- Вы же говорили, что не знаете ирталийского.

- Да, но я четыре года их слушала, еженедельно. Выучила наизусть.

- Почему он читал их вам? - лорд сделал ударение на этом "вам", и в то же время умудрился, не скривившись, никоим образом не исказив ни интонацию, ни лицо, произнести это слово так брезгливо, словно уточнял, почему его собеседник предпочитает завтракать гнилыми крысиными потрохами.