Снаружи уже стемнело, видно никого не было, и я возвращалась в замок, наступая на его следы.

***

Лиока, раскрасневшаяся, с сияющими после праздничного застолья глазами встретила меня в коридоре:

- Леди Римия, леди Римия, где же вы были так долго! Вас спрашивали, я уж и не знала, что сказать...

Горячая чашка с каким-то напитком, протянутая мне заботливой служанкой, согрела застывшие пальцы, но я почти не ощутила этого. Можно было даже не сомневаться, можно было даже не спрашивать...

- Когда? - только и сказала я, а Лиока сочувственно склонила подбородок к груди, уж ей-то была известна причина отчаяния в моём голосе:

- Да собственно, сейчас, леди.

...Лорд Мизерт, брат сегодняшней именинницы леди Асгаи, сидел в кресле в своей комнате, сложив худые ноги одна на другую, и постукивал тростью по ковру. При виде этой трости у меня что-то предательски сжалось в животе, и я остановилась, стараясь потянуть время и отчаянно надеясь на то, что что-нибудь случится, что-то, что заставит его передумать, выйти, убраться к Чораю на загривок: пожар или война! Но лорд продолжал сидеть, сжав на ручке печально знакомой трости худые длинные пальцы с неухоженными, заострёнными, как у зверя, ногтями.

- Ты долго.

Чрезмерная худоба придавала ему слабый, почти изможденный вид, но это была иллюзия: я доподлинно знала, насколько сильным он может быть. Возможно, жестокость, склонность к смакованию боли, нет, даже потребность в чужой боли и ужасе придавали ему сил. Наше общение с ним на протяжении последних четырёх лет было нечастым, приезжал в замок он всего несколько раз в год, но каждый раз я приходила в себя так, как будто на меня обрушилась пара верхних этажей. Для меня почти непостижимым было то, как ловко он прикидывался нормальным в обществе других, равных ему по статусу людей, и никто не замечал в нём ничего особенного. Поражалась тому, что лорд Содель принял его в семью, что леди Асгая приглашала его на семейные застолья, что лорд Ликор никогда не чурался его общества. Тому, что когда-то у него была жена, безвременно отправившаяся к Изначальному вместе с их так и не родившимся ребенком, и никто не предположил, что лорд Мизерт Лод мог быть причастным к этой трагедии - лично для меня в этом не было никаких сомнений.

- Простите, господин.

Его взгляд обжёг меня, как уксус.

- А ты сегодня дерзкая, Рими.

Изогнутая ручка трости обхватила мою лодыжку, и лорд Мизерт подтянул меня к себе. У него были густые светлые волосы и светло-голубые глаза; сетка проступающих сквозь тонкую кожу сосудов показалась мне ярче, чем обычно. Если бы не эта болезненная худоба, не воспаленный блеск глаз, слишком тонкие бесцветные губы, возможно, он казался бы привлекательным мужчиной средних лет, но что-то неумолимо выдавало его расцветающее с каждым годом безумие.

В первый год после смерти лорда Соделя он просто любил делать мне больно. Сейчас он любил делать мне страшно. Секс - жёсткий, болезненный - его уже не устраивал, а может быть, он уже и сам был к нему не способен. Но его извращённая фантазия заставляла внутренности сворачиваться в комок.

- Раздевайся.

Я торопливо стягивала платье, чулки, бельё, понимая, что моя поспешность ничего не изменит и никого не спасёт. Возможно, с самого начала следовало вести себя иначе: кричать громче, лить слёзы, умолять о пощаде, валяться на коленях – с меня бы не убыло, а он был бы доволен. Но я почему-то стискивала зубы до последнего.

Может быть, стоило нажаловаться лорду Викону или Ликору, но сердце и нервы старика я жалела, а Ликору не было до меня никакого дела – в конце концов, ничего такого, что гойда Сантима не смогла бы поправить за пару дней, со мной так и не произошло. Несколько порезов, несколько ожогов, укусов, синяков и кровоподтёков, одно сломанное ребро и запястье – не такой уж значительный список, если подумать. Я и сама уже забыла большую часть своих нечаянных травм.