Лавтур сжал меня сильнее.

- Не было, не было... никогда не понимал, врёшь ты мне или говоришь правду, но если это ложь... пусть лучше будет ложь. Я тебе обещаю... я тебе клянусь, я найду средства или что-нибудь придумаю, я обязательно что-нибудь придумаю, и сделаю так, чтобы ты была со мной. Только со мной. Не хочу ни с кем тебя делить. Аверт уедет к своем возлюбленным храмовникам, отец не вечен, так что...

- Вы же знаете, так не принято.

- Я что-нибудь придумаю.

- Вашей невесте это не понравится.

- Это уж моя забота.

Если бы я владела магией... если бы я могла усыпить его, отворотить от себя... Усыпить их всех. Но я ничего не могла, кроме как высказываться про себя и терпеть, вжимая ногти в ладони и представляя, как вонзаю шпильку ему в шею. В голубую радужку глаза. Как струйка крови стекает у него изо рта...
Видение лежащего в луже крови Лавтура было слишком ярким, я зажмурилась, невольно стискивая пальцы на его спине, и сын лорда Ликора заурчал, как кот:

- Я знаю, ты тоже хочешь остаться со мной, Рими... Я ведь особенный для тебя. Да? Ты же думаешь обо мне, только обо мне?

- Да, - выдохнула я, никак не в силах умножить пятьсот тринадцать на восемнадцать.

К счастью, еще ни один из моих любовников не умел читать мысли и чувствовать ложь, и когда лорд Лавтур спросил, буду ли я ждать послезавтра, буду ли я думать о нем, я, конечно, снова кивнула.

10. Глава 8.

Утро начинается к неизменного визита к целительнице семьи Бэкхейм. Частое взаимодействие, к сожалению, не сделало наше общение более тёплым или доверительным: седовласая Сантима не любит меня. Как целительнице, ей не полагается быть брезгливой, и, тем не менее, именно брезгливость отчётливо видна на её строгом лице, когда она проводит горячими ладонями вдоль моего тела. Непосредственного соприкосновения нет, но воздух между её и моей кожей моментально раскаляется, и я чувствую это требовательное, почти агрессивное тепло. Не так уж часто я нуждалась в её услугах по-настоящему, всё-таки лорд Мизерт жил в замке не постоянно и приезжал сюда не так уж и часто, но и без каких-либо телесных повреждений контракт обязывал посещать это царство скляночек, баночек, целебных мазей и микстур постоянно. Мелкие ранки, наподобие укуса в шею капризного мальчишки Лавтура, Сантима заживляла почти не глядя.

Я выпила средство от чадозачатия, привычно, но как всегда не без некоторого внутреннего содрогания, подставила шею, потерпела пару мгновений зудящего раздражения.

- Кто у тебя сегодня? - сказала, как сплюнула, Сантима. Честно говоря, я почти ей сочувствовала - в каком-то смысле мы обе были не вольны выбирать своих пациентов.

- Лорд Викон.

- Полегче там с ним, - вдруг произнесла целительница каким-то незнакомым, чуть дрогнувшим голосом, и я удивилась: ни разу от лорда Викона я не приходила в каком-то "нетоварном" виде, это раз. А во-вторых, "полегче" или "потяжелее" - от меня вообще никак не зависело. Люди совершенно не понимали этого, а мне оставалось только кивать.

От утвердительных кивков в тех случаях, когда я была не согласна со сказанным, но ничего не могла возразить, кажется, у меня когда-нибудь отвалится голова.

***

К лорду Викону Бэкхейму я иду... с радостью.

Насколько эта радость вообще возможна в моей жизни. Тихонько скребусь в дверь его спальни, захожу, не дожидаясь ответа, тщательно притворяю за собой дверь, на несколько мгновений замираю на пороге, обозревая окружающее пространство.

Отец лорда Соделя лежит на кровати под толстым зимним одеялом, и это несмотря на пышущий жаром камин. Поверх тёплого домашнего костюма у него наброшен тяжелый тёмно-зелёный бархатный халат, на голове - колпак для сна. Эта торжественная тщательная старомодность меня почти умиляет.