- Значит, её Василисой звать? Красивое имя.

Девица заворочалась во сне, и я замолчал, решив, что потревожил её сон. Однако она почти сразу затихла.

- Она точно нас не слышит?

- Нет. Я на неё сон волшебный набросила, – заверила меня Тётка Яга. – Ты не беспокойся, Елесеюшка. Она девица хорошая. Правда, шибко любопытная. Но это пройдёт.

- А как проснётся, да вопросы задавать станет, что ты ей скажешь?

- А ничего не скажу. Она будет думать, что по собственному желанию из своей деревни в нашу столицу на отбор прибыла.

Я покачал головой. Теперь меня одолели сомнения. Хоть и иного толка.

Не годится королю Тридесятого врать. И выбор жены с обмана начинать тоже не годится. Но…

- Так тому и быть, – кивнул, давая своё королевское согласие. – Вези Василису во дворец.

Изображение на поверхности Говорящего Зеркала мелькнуло размытой тенью. И связь со свахой прервалась.

А я продолжал восседать на троне и машинально похлопывать волшебным устройством по бедру.

Мысли невольно перенесли меня в тот день, когда я впервые узнал о наложенном на меня заклятии. Когда впервые превратился в чудовище…

Случилось это давным-давно.

Королём Тридесятого был ещё мой отец. И надумали они с матушкой заключить военно-державный союз с соседним Тридевятым царством.

Пригласили, как полагается, царскую семью из соседнего государства в гости. К нам в Тридесятое.

И вот сидели мы за столом. Ели-пили, беседы светские вели. А потом вдруг отец поднялся из-за стола и государю Тридевятого предложил:

- Послушай, царь Иван! Вот мой сын единственный Елесей Елесеевич. Наследник и будущий король, – и на меня взмахом руки указал. – У тебя, сказывают, дочь умница-красавица? А что, ежели мы наших детей сосватаем?

Я чуть медовухой не захлебнулся от таких речей.

Ну, да ладно, думаю. Небось, у умницы-красавицы другой жених-то имеется. Понадеялся я, что откажет отцу сосед-государь.

- А отчего бы нет? Сосватаем, – ответил он вопреки моим ожиданиям.

Вот так меня без меня и женили… Почти.

Я тогда как раз в совершеннолетие вступил. Молод, дерзок и горяч ещё был.

И глуп…

Не ведал, что такое ответственность. Не понимал, кто я и почему от таких же буйных мо́лодцев отличаться должен. Всё наперекор норовил сделать.

Ну, и чего греха таить, как большинство сверстников любил на девиц тайком поглазеть. Убегал от стражи, приставленной отцом, и на речку шёл.

Наверное, раз сто проделывал подобное. А на сто первый попался…

Девица, за которой я частенько подглядывал, заметила меня однажды.

Как была в одном исподнем, так и вышла ко мне из воды. Пальчиком тонким аккуратно так, нежно челюсть мою отпавшую подняла и захлопнула. Засмеялась звонче пения соловьиного и спросила:

- Что, мо́лодец, нравлюсь я тебе в таком виде?

Я обомлел. Челюсть свело. Ноги, будто по колено в землю вросли. Стоял как дурень, ни сбежать, ни слова вымолвить не мог. Лишь кивнуть сил хватило.

- Ну, коли нравлюсь, завтра как стемнеет, приходи сюда. Я ждать тебя буду.

Сказала так девица и как вцепилась пальцами в мою рубашку. Да как рванула.

Я на ногах не устоял. Впечатался в девицу ту всем телом. А она – губами в мои губы.

И от поцелуя её кровь от головы вниз отхлынула, разум помутился, а тело жаром запылало. Со мной такое в первый раз было. И никогда мне чувства этого не забыть уже.

Обнял я девицу, прижал к своей груди крепче, желая удержать навек…

Да не удержал.

Оттолкнула она меня прочь, вырвалась, одежду с берега подхватила и была такова.

Я по сей день не знаю, почему отпустил, почему вдогонку не бросился. Наверное, надеялся встретить её снова в следующий вечер.