Борис фыркнул насмешливо:

- А с чего ты решил, что мы от светлейшего? Разве похоже, что я служу князю?

Мишка снова взглянул на него из-под насупленных лохматых бровей. И немножко подумав, мотнул головой, мол, нет.

- Эх, горюшко ты мое луковое, - вмешалась я, протянула ему кулечек с жареной рыбой, кружку в заваренными травками, которые были у нас вместо чая, и сказала, - рассказывай, кто ты такой, почему из дома сбежал, и зачем за Пределы сбежал...

- И главное, как, - вставил Борис. - И не бойся. Я не служу князю. Я ссыльный. Мы с Асей живем здесь с прошлого года.

Мальчишка снова тяжело вздохнул. Говорить ему не хотелось, а вот есть, кажется, очень. Он сначала старался делать вид, что ест медленно, но очень быстро забылся и выскреб кулек за пару минут. Я молча протянула еще. Он удивленно взглянул на меня, по обыкновению исподлобья, и так же молча взял рыбку.

Я улыбнулась. Нормальные у него глаза. И хотя я затруднилась бы определить их цвет ночью, все же ночью было темно, но они точно были не красные.

- Будешь рогозную кашу? - спросила я. Сладковатый аромат, от которого меня уже слегка подташнивало, поплыл над нашим лагерем, оповещая, что наше основное блюдо готово...

- Рогозную? - удивленно переспросил он, но тут же согласился, - буду.

А потом вздохнул, тяжело, как будто бы принимая самое трудное решение, и начал рассказ:

- Меня Мишка зовут. Я с Жути...

Рассказывал он долго. Между делом умял почти всю рыбу и половину каши. Выпил чайник «чая». Я только успевала подавать. Теперь было понятно, откуда у мальчишки такой аппетит. Если он всю жизнь побирался, то правило «ешь, пока дают» должно было впечататься в него очень быстро. Вот он и ел. Пока мог.

Короткая летняя ночь клонилась к закату. Костер почти потух и теперь еле слышно потрескивал, уже не заглушая звуки ночного леса. Где-то вдали ухала не-живая сова, шуршали в кустах не-живые мыши, радостно тявкал Пузик, сообщая нам, что нашел много вкусных насекомых. Тихо шебуршали в своем гнезде Правый и Левый. Деревья тихо, на грани слышимости шелестели листьями, укачивая ветер, который сегодня заснул где-то там среди ветвей, запутавшись среди них и присмирев.

Бело-серый пепел толстым слоем покрыл дно очага. Я сгребла несколько угольков в сторону и подкинула короткое, но толстое полешко. Гореть оно будет медленно и долго.

Воздух стал холоден и свеж, предупреждая о приближении утра. Вот-вот упадет обильная роса, а Борис застынет до следующей ночи.

Мишка закончил свою историю и замер. От непривычной сытости его клонило в сон. Он то и дело клевал носом, но последний кусочек рыбки в кульке из лопуха держал крепко.

Борис немного помолчал, а потом спросил:

- Но я все же не понял, как ты прошел Пределы?

Мальчишка пожал худыми плечами и ответил:

- Я не знаю почему, но они меня пропускают. Я случайно узнал, бежал от дядьки Ерофея... Он меня поколотить хотел за то, что я у него курицу украл. Только это не я был, - тут же вскинулся он, - я ж не дурак у своих таскать. Лиса это была, или куница, или еще зверь какой.

Он обвел нас взглядом. А я увидела. Что ему почему-то так важно, чтобы ему поверили. И кивнула.

- Конечно лиса, - согласилась я и повторила со всей убежденностью, - ты же не дурак у своих таскать.

Мишка неловко улыбнулся. А потом, повертев в руках кулечек, достал длинными пальцами последний кусок с самого дна и, положив в рот, ответил Борису:

- Но я думаю это поводок виноват. Меня не привязали еще, поэтому я и могу проходить сквозь пределы. А другие, привязанные, нет. - он немного подумал и добавил, - на вас тоже поводка нет. Так что и вы, наверное, можете...