Экономка пару раз заглядывала в мою каморку – приносила мне чай, и всякий раз оглядывалась с таким недовольным видом, будто это она была  хозяйкой замка, а я беззастенчиво обкрадывала её.

Для работы я приспособила передник, позаимствованный у прислуги, чтобы не запачкать платье, подвязала волосы косынкой и всё свободное время, пока мы с Диамантом не изучали придворный этикет, танцы и премудрости пользования столовыми приборами, пропадала в своей каморке.

Делая подмалевок будущей картины, мне показалось, что я перенеслась в свой мир и работаю в своей мастерской, как раньше… как прежде…

Солнце золотило кроны деревьев, и  на моем холсте появлялись бледно-желтые пятна, обозначая свет, заливающий дубы, растущие вдоль аллеи. Я так увлеклась, что не услышала шагов на лестнице. Дверь в мою мастерскую распахнулась, я испуганно обернулась и всхлипнула, увидев на пороге Ксандра Левенштайля.

Герцог оперся ладонями о косяки, заполнив собой весь дверной проем, и исподлобья оглядывал комнату. Черные глаза блеснули из-под прямых бровей, и муж Алиноры спросил, как обычно цедя слова сквозь зубы:

- Ты что тут устроила?

- Вам не нравится? – спросила я осторожно. – Но я здесь никому не помешаю…

Я замолчала, потому что Ксандр Левенштайль шагнул в комнату и медленно прошелся туда-сюда, разглядывая холсты, коробочки с красками-порошками и с растертыми красками с такой подозрительностью, словно я занималась не живописью, а алхимией.

Он остановился возле неоконченной картины и долго и внимательно её изучал, а потом отстранился и хмыкнул:

- Наверное, ты и правда ударилась головой слишком сильно. Но если тебе по душе переводить краску на эти пятна, то я не против.

- Это не пятна, - обиделась я. – Это – подмалёвок. Основа будущей картины.

- Хм… - раздалось в ответ нечто явно недоверчивое.

- Во всем нужен особый порядок, - продолжала я, стараясь говорить спокойно. – Вы ведь не бросаете войска на противника без разведки? Сначала вы отправляете шпионов, чтобы узнать общую картину…

Вот теперь я удостоилась внимательного взгляда. Левенштайль даже брови приподнял удивленно, будто я была дурочкой, внезапно сморозившей что-то почти умное.

Он повернул ко мне голову, и свет лег именно так, как я размышляла, когда ехала с мужем в карете. Ракурс был удачным, а освещение – ещё удачнее, и я воскликнула, даже подпрыгнув на месте:

- Не шевелитесь! Прошу вас, не шевелитесь!

- В чем дело?.. – начал Левенштайль, но я шикнула на него и заметалась по комнате, отыскивая новый холст и торопливо смешивая краски.

Больше всего я боялась упустить удачный момент, поэтому принялась наносить краску быстро, широкими мазками, стараясь ухватить скульптурность этого мужского лица.

- Ты спятила? – спросил генерал и переступил с ноги на ногу, сразу же сбившись с позы.

- Ну что вы натворили?! – я бросилась к нему, схватила за подбородок и заставила снова повернуть голову под нужным градусом. Генерал вздрогнул, но не произнес ни слова. – Постойте так хотя бы десять минут, умоляю, - я и правда молитвенно сложила руки, потому что сейчас мне ничего так не хотелось, как написать этот мужской портрет.

Мне всегда было интереснее писать именно портреты, а не природу, натюрморты или что-то другое, что было модно и современно. Последним трендом среди заказчиков были портреты их домашних питомцев в военных мундирах разных эпох. Ну скажите, кому могут быть интересны портреты тойтерьеров, пудельков и мопсиков в эполетах или погонах? Несусветная глупость, но в последний год я написала около пятидесяти подобных картин и неплохо на них заработала.