- А ты как думаешь, Эйб?

Дядя говорил так, будто происходящее не имело к нему отношения. Но даже мне было очевидно, что это притворство. Когда к твоему дому едет королевская инквизиция, разве ты будешь спокоен?

Я в своем тайном укрытии окаменела от страха. У папы от волнения тряслись руки. Мама, убегая, плакала – я видела слезы в ее глазах. Йен был встревожен и растерян. И только дядя Эбен был абсолютно спокоен. Но при этом не сводил внимательного взгляда со своего старшего брата, на которого был удивительно похож.

Стремительно бросившись к Эбенезеру Торну, отец схватил его за грудки.

- Ты похитил их! Похитил детей Архарии! Признавайся!

- Да, Эйб, - все с тем же неестественным спокойствием произнес дядя, который словно даже и не замечал злости отца. – Я забрал их.

Я видела, как после этих слов лицо моего отца исказилось так, будто им овладело безмерное отчаяние. Я читала в его глазах потрясение и ужас. Он смотрел на своего младшего брата и как будто не узнавал его, не верил своим глазам и своим ушам. Медленно покачав головой, он снова встряхнул дядю Эбена и спросил почти шепотом:

- Что же ты сделал, Эбен? Что ты натворил?!..

2. Глава 1. ПРИЗРАК ПРОШЛОГО

Лицо спящего Энтони казалось умиротворенным и даже почти счастливым. Мне чудилась улыбка в уголках его губ.

«Интересно, что ему снится?» - подумала я.

Длинные пряди светлых, золотистых волос, словно ореол солнечного сияния, покоились на подушке вокруг головы Энтони. Так он снова напоминал мне того ангела, чье лицо я первым увидела в день своего пробуждения в особняке Кингсвордов.

Сейчас в лице Энтони не видно было ничего от демона Шааса, который жил внутри его тела уже пятнадцать лет.

Как же невыносимо... Невыносимо осознавать, что внутри человека, с такой светлой и теплой душой, как у Энтони, живет демон. Невыносимо понимать, что если демон покинет это тело... Энтони умрет. Потому что должен был умереть еще пятнадцать лет назад, когда сломал позвоночник, выпав из окна.

Но я так хотела, чтобы Энтони жил, чтобы не исчез из моей жизни, что, даже не осознавая, как мне это удалось, запечатала демона в его теле, когда сила Торнов пробудилась во мне.

Шаас хотел освободиться, когда спадет печать с Границы, и вот печать снята, а тюрьма демона стала лишь теснее, чем прежде.

Лучи рассветного солнца, проникающие в комнату, скользили по лицу Энтони, как будто щекоча его, и Энтони во сне поморщился. При этом он сделал такое жалостное лицо, и это было так трогательно, что я невольно улыбнулась. А потом подняла руку над его лицом, закрывая от солнца. И черты Энтони тотчас расслабились.

Солнце обжигало тыльную сторону моей руки, и я знала, что она скоро устанет, но готова была терпеть, сколько понадобится. Если Энтони видит хороший сон – пусть спит. Пусть спит, потому что его реальность...

Я даже сама не поняла, как так вышло, что в этот момент моя рука как будто сама потянулась к Энтони, а пальцы нежно погладили его волосы. И почти в тот же миг посторонний звук спугнул меня и заставил одернуть руку.

Обернувшись, я увидела в дверях комнаты Райана Кингсворда. Скрестив руки на груди, он плечом прислонялся к дверному косяку, и смотрел с таким странным выражением, что я даже не сразу смогла его распознать.

Он не был недоволен, как в прошлый раз, когда увидел в библиотеке двусмысленную картину – я сидела на коленях Энтони. Думаю, он уже тогда понял, что это произошло случайно, но все же злился. Сейчас в его взгляде не было и язвительной насмешки, с которой он говорил мне, что даже ради меня Энтони не сможет встать из инвалидного кресла. Не было и безжалостного холода, как тогда, когда возле Ритуариума он констатировал факт: даже если Энтони увлекся мною, он не сможет защитить меня, потому что не способен защитить даже себя.