Еще немного, и я докачусь до Ванюшки. Кстати, а где Настенька? О! За нами плетется. Может, ей хоть шубу дать?

- Ладно, не реви, - проскрипело дерево, когда я стряхивала слезы – льдинки. – Белок дать не могу! Водяному должен! А вот лис бери! Считай большие белки! На злобу Карачуну! Хи-хи!

И тут я увидела лис. Муж сверкнул глазами, мол, какая коряга заговорила. А я тянула руки к красивым огненным зверькам. Они такие красивые!

- Можете Настеньку в деревню проводить? – спросила я, глядя лесных красавиц, которые появлялись, из-под елей.

- Ой! – пискнула Настя, когда лисы погрузили ее на себя и потащили с поляны. Ничего себе!

- Как доедешь – отзвонись! Хотя бы в колокол, - вспомнила я, что телефонов тут нет. – Марфуша! Аленка! Я вас прошу! Проследите за тем, чтобы Настеньку домой доставили!

Не то, чтобы на сердце неспокойно было. Скорее, я просто не хочу опять просыпаться от крика: «Ванечка! Ванюша!».

- Чив-чив-чиво? – чирикали воробьи вокруг меня, слетев с ветки.

- Ща сделаем! – выдала то ли Марфуша, то ли Аленка. И стайка воробьев полетела туда, где за косматыми елями скрылась лисья процессия.

- Боишься, заругаю? – спросил Елиазар, глядя на меня. – А я заругаю. Ты пошто людей из лесу выводишь! Неблагодарные они! Вон в этом году что? Жалуются на меня, что посевы плохо укрыл! А сами что? Когда им было сказано урожай снять?

Говорил он негромко. И без злобы.

- Может, потому что я сама человеком была? – спросила я. – Ты ведь никогда человеком не был. Откуда тебе знать, что чувствует человек, заблудившийся в лесу? Вот и все.

Я опустила голову, думая про то, что пора заканчивать с выдуманными принцами. Мои ноги легко шли по толстому насту. И я не провалилась.

- А сейчас-то ты чего? – послышался голос за спиной.

- Вижу, что тебе с лаской любая подойти может, - буркнула я, раздумывая, может конфету съесть? С горя?

- Люди для меня, что дети, - послышался усмехающийся голос, пока я шарила рукой в кармане в поисках конфеты. Ну и глубокие же карманы! Прямо не карман, а целый рудник! Где эта конфета? Или в левом? Сейчас полезем в левый!

- Дети, значит, дети, - вздохнула я, доставая конфету и разворачивая ее. Засунув ее в рот, я поняла, что что-то тут не то.

- Тьфу! – выплюнула я, пытаясь посмотреть завод изготовитель. – Гадость-то какая!

Фантик был потерт. И на нем уже мало что можно было разглядеть. Я засунула руку за второй, достала ее и понюхала. Конфетка пахла… эм… природой!

- Это что такое? – удивилась я, рассматривая конфету.

- Заячий помет, - послышался голос Буранушки. – Леший мастак заячьим пометом гостей кормить! А коли хлеб дает, так то березовый гриб. А людям кажется, что хлеба краюха!

- Тьфу! Фу! Бе! – сплевывала я на снег, вспоминая довольное лицо Настеньки, уплетающей хлебушек с вареньем. – Бе!

Я пыталась счистить с языка конфету, морщась и стараясь не представлять, из чего было варенье. Мои вопли спугнули зайца. Он бросился в лес.

- Беги, шоколадная фабрика! Фу! - у меня даже слезы на глаза выступили. – Надо же! Тоже мне… Ой, тьфу! Это ж надо!

Я прижала руку к лицу, как вдруг почувствовала, что меня обняли и к себе прижали. Я уткнулась в шубу, чувствуя, как меня гладят по голове и смеются.

- Надо же! Повеселила ты меня! Надо ж было у Лешего конфеты брать! – послышался смех.

- А я откуда знала! – мне было так обидно. – Я уже поняла, что у Лешего ничего брать нельзя!

- Ну все, полно, - послышался голос. – Не реви. Нашла из-за чего расстраиваться!

А меня похлопали по спине так, что вправили сразу все позвонки.

- Еще снежком дом Лешему присыплем, - послышался голос. Я подняла глаза, чувствуя себя маленькой девочкой.