– Здравствуйте, – сказал он, когда я скромно присела напротив. – Вы хотели познакомиться с материалами дела?

– Не совсем. Я хочу поговорить.

У него стал такой взгляд, будто я пришла со взяткой. В кабинете было жарковато и я начала обмахиваться веером.

– Я не могу добиться встречи с мужем, – продолжила я. – Столько времени прошло, а свиданий нам не дают. Вы можете сказать, почему?

– Значит, есть причина, Дина Сергеевна.

Я свернула веер и положила ладони на живот.

– У вас есть дети? Мне очень важно его увидеть. Пожалуйста, помогите нам встретиться! Нам препятствует встречам и работе адвокатов. Есть предположения, что он делает это намеренно… Дослушайте! – повысила я голос, когда он решил меня оборвать. – У моего мужа много врагов…

Питерцов отвел глаза.

– Дина Сергеевна, я все понимаю, но… Вам двадцать один год.

– Двадцать два, – насторожилась я. – В следующем месяце.

– Пусть двадцать два. Вижу, вы к мужу сильно привязаны. Моей дочери девятнадцать. Она очень похожа на вас. Вы юная девушка, должны встречаться со сверстниками, учиться, путешествовать… А не ждать из тюрьмы человека в два раза себя старше, беременная и готовая ехать за ним в ссылку. Вы только начинаете жить. Не ломайте себе судьбу.

Как ведро воды на голову. Бесполезно. Его бесполезно просить.

Чем дальше говорил следователь, тем тяжелее было на душе. Я поняла, о чем он. У него дети взрослые, а мой барахтается в животе. На ситуацию Питерцов смотрел иначе: примерил на дочку.

Со стороны, наверное, и впрямь все паршиво выглядит: вместо меркантильной стервы во мне разглядели глупую девчонку, которую наивная любовь подведет под монастырь. С другим человеком, думаю, так и было бы. Питерцов не знает, что для меня сделал Эмиль и почему я его люблю.

– Везет же вашей дочери… – сквозь ком в горле прошептала я, встала и пошла к двери. Обида не дала выйти молча, я обернулась у порога. – Почему я с ним, вас не касается. Вы все равно не поймете, а осуждать не смейте! Где вы были тогда?! Почему не помогли?

Я захлопнула дверь, давясь слезами. Но здесь, наверное, привыкли к женским слезам. Питерцов все спишет на гормоны. Он не поймет, какая обида меня душит.

В машине я промокнула глаза платочком, который предупредительно подал адвокат. Хорошо хоть не начал: «я предупреждал».

– Домой? – сочувственно спросил он, и я кивнула.

Может, он и прав. Всего несколькими словами Питерцов неожиданно нарисовал передо мной альтернативную реальность, в которой я не встретила Эмиля. Так должна жить девушка, с которой не случилось плохого.

К сожалению, этого не исправить. Приходится жить с тем, что есть.

– Неужели ничего нельзя сделать, – в пустоту сказала я. – Его откровенно топят. Давайте обратимся в прокуратуру. Если есть связь с Бестужевым, это можно доказать, найти улики, вернуть оружие, не знаю…

Я нервно кусала ногти. Адвокат тихо выдохнул, мне показалось, он боится.

– Сделаю все, что смогу, – пообещал он.

На парковке меня встретил охранник. Открыл дверцу и подал руку, чтобы я выбралась из машины. Под мышкой был зажат большой коричнево-желтый конверт для бумаг.

– Отчет по Бестужеву.

– Хорошо, – я рассеянно забрала пакет, поднялась домой и сразу ушла в кабинет Эмиля.

На душе было гадко и тоскливо. В чай с ромашкой я положила сахар, чего обычно не делаю, устроилась в кресле и надорвала коричневую бумагу.

Из конверта выпало фото и несколько страниц. Бестужев-младший оказался жгучим брюнетом, голубоглазым и привлекательным. Костюм, приятная улыбка, чисто выбрит, словно это успешный менеджер, а не бандит.