Я тоже обезумела рядом с ним, и так же, как его член вот-вот готов был взорваться, так и я готова была кончить, даже не перейдя толком к любовному акту. Сейчас, совсем немного… ещё немного…

 Хиан уперся лбом мне в висок, кусал за мочку уха, за шею, а потом просто схватил меня за подбородок, заставляя поднять голову, пытаясь добраться поцелуем до губ.

И в этот момент я увидела, что на каменном балконе мы совсем не одни.

У стены, возле двери, стоял Менес, жрец Себека. Доверенное лицо царицы Нофрурененут. Жрец небрежно скрестил на груди мускулистые руки, украшенные золотыми браслетами на запястьях, лицо его было бесстрастным, но взгляд так и горел. Белки глаз поблескивали, как нарисованные белой эмалью, а набедренная повязка приподнималась спереди, пониже живота.

Я рванулась в сторону, выпуская из руки напряженный член Хиана-Хора, налетела на каменную колонну, бросилась в другую сторону, увернулась от Хиана Хора, который попытался поймать меня, шарахнулась от жреца, который продолжал стоять неподвижно, как статуя, глядя на меня темным недобрым взглядом, выскочила за дверь, растолкав стоявших за порогом служанок и бросилась бежать, не понимая, куда бегу.

Куда-нибудь – главное, подальше. Подальше от искушения, от этой неприкрытой сексуальности, от развратников, которые превращали меня в такую же развратницу, как они сами.

8. Глава 8

- Значит, ты её упустил, - хмыкнул Джет-Хор, бросая на столешницу игральные палочки. – У меня пять, - он взял фигурку льва, искусно выточенную из белого камня, и отсчитал пять ходов по полю, изображавшему свернувшуюся в клубок змею.

Чтобы выиграть, нужно было как можно скорее добраться от хвоста змеи до её головы – от края спирали до середины. Джет-Хор играл белыми фигурами, Хиан-Хор – чёрными. Оба царя расположились на террасе, которая выходила в сторону реки, прогнали служанок и рабынь, и теперь сражались не на жизнь, а на смерть – причём не только на игровом поле, но и словесно.

- Ты сам не смог её удержать, - хмуро ответил Хиан-Хор, забирая черно-белые палочки в деревянную коробку, и встряхивая её. Палочки так же, как и фигурки, были выточены из белого нефрита и чёрного гагата. Длиной и шириной в палец, они гремели в коробке, и Хиан-Хор рассеянно прислушивался к этому грохоту. – Она сбежала от тебя ещё быстрее, чем от меня, - сказал он и выбросил палочки на стол. – У меня три, - он покривился, что ему выпало меньше ходов, чем соперницу, выбрал из черных фигурок ту, которая изображала барана, и отсчитал три деления на теле змеи.

- Ты просто её отвлёк, - огрызнулся Джет-Хор.

Теперь он собрал игральные палочки в коробку и яростно затряс ими.

- Ничего не понимаю, - задумчиво произнёс Хиан-Хор. – Моя жена всегда текла, как сучка, когда видела мистерии рабов и жриц Себека. Когда они сношались перед ней, она кончала по десять раз подряд, а теперь… Убежала и даже ладонью прикрывалась, будто прекратилась в скромницу.

- Нефрет раньше заставляла меня вылизывать её по два часа, - мрачно заявил Джет-Хор, выбрасывая свой ход. – А в этот раз не подействовало. Разве может быть такое, что вчера женщина любила, когда ей лизали промежность, а сегодня краснела, как девочка, от такой ласки?

- Просто это – не твоя жена, - парировал Хиан.

- Не моя жена, а твоя? – иронично спросил Джет. – Которая вчера обожала смотреть, как трахаются жрицы Собека, а сегодня превратилась в самую целомудренную женщину в мире?

- И что теперь делать? – Хиан откинулся на подушки, заложив руки за голову и глядя в потолок. – Сейчас последний месяц сезона шему, и если к концу сезона ахет мы не разберемся с этой дочерью крокодила, урожаи погибнут.