Я слушаю ее, не перебивая, и ощущаю острую жалость. К ней и совсем немного — к Володину. Я-то знаю, как больно любить без ответа. 

— Я завтра не приду уже, — говорю, лишь бы не молчать. Наташа кивает серьезно:

— Да уж догадалась… И что, когда свадьба?

— Скоро, — я думаю, что мне нужно изображать счастливую и влюбленную, но не хочется врать подруге, счастьем тут и не пахнет. 

— Пригласишь? — спрашивает осторожно, а я удивляюсь:

— Конечно.  

— Ну что ты смотришь так на меня? Нормальный вопрос. Мне вообще кажется, что я тебя не знаю. Вчера днём один человек был, сегодня другой. И Володин твой…

Очень хочется поправить, что он не мой, никогда, по факту не был. Хоть и делал для меня много, но при этом его любовь всегда была слишком острой, болезненной. Эгоистичной. Андрей хотел обладать, а святые чувства не предполагают, что ты душишь человека, во всех смыслах этого слова. 

Сложно представить, что завтра, послезавтра, через неделю я не увижу снова его внимательный взгляд, где в глубине зрачков хранится темное безумие. Я слишком часто мечтала об этом дне, что теперь сложно в него поверить.

Я подхожу к окну, тому самому, из которого за нами следила подруга. Площадка пуста, развеселая компания покинула ее сразу же, как Андрей начал кричать. Да и правильно, кто хочет быть свидетелем чужих конфликтов?..

Две машины Демида по-прежнему стоят, блокируя выезд со двора. Он был против того, чтобы я шла к Наташе, но разве я могла уехать, хотя бы не извинившись за то, что втянула ее в чужие разборки? 

И теперь Демид терпеливо дожидается, когда я спущусь вниз, чтобы забрать меня с собой. Этой ночью оставаться одной небезопасно. 

— Ждёт? 

Наташа становится рядом, без каблуков я заметно ниже ее ростом. Обнимает меня за плечи, такая добрая и уютная, что становится вдвойне стыдно за сегодняшний вечер. 

— Ох, Динка, я всегда на тебя глядя думала: роковуха ты. Вот за такими мужики уходят из семьи, с ума сходят. Не зря Володина переклинило… И крутика твоего московского тоже, раз вернулся к тебе и сразу жениться. 

Жаль, что Наташа так далека от истины. Нет никакой любви и в помине. 

Демид выходит из автомобиля, как всегда в руках мобильный телефон. Разговаривает, отмеряя шагами метры вдоль гладкого бока своей иномарки. Красивый, даже в полумраке двора, разбавленного оранжевым светом фонарей. А потом поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. 

— Ждёт тебя, Дин. Иди.

— Точно? — я с трудом отворачиваюсь от него, мне неудобно, но Наташа все понимает:

— Я на все замки запрусь, никому открывать не буду. А Володину твоему обязательно в кофе ещё плюну завтра. 

Она пытается разрядить обстановку, я улыбаюсь обессиленно и крепко ее обнимаю:

— Спасибо тебе за все, Наташ.

— Почему у меня такое чувство, что мы прощаемся? — снова пытается шутить она, но выходит все равно серьезно. И я чувствую что-то похожее.

— Все будет хорошо.

Ночной воздух пахнет цветами и свежестью, я выхожу из подъезда, каблуки стучат по асфальту. Демид стоит, привалившись к капоту автомобиля и ждёт, когда я до него дойду.

От его взгляда, от запахов вокруг слегка кружит голову. Он молчит, открывает передо мной дверь, я прохожу так близко, что касаюсь бедром его тела. 

Прикосновение обжигающее, все внутри реагирует на близость с Демидом единственным верным способом. 

Я его хочу. 

И по взгляду, тяжёлому, с поволокой, которым он одаривает меня, когда я сажусь в машину, становится понятно, что желание взаимно. 

Мы сидим на заднем сидении, снова разделенные расстоянием. Но на этот раз я кладу ладонь рядом, смотрю прямо, туда, где за стеклом искрится огнями ночной город. Фонари бегут стремительно, превращаясь в праздничную гирлянду, сердце гулко бьётся почти у самого горла.