Буду ли я скучать по всему этому?

Прислушиваюсь к себе и понимаю: не очень. Иногда кажется, что мой кабинет, моя жизнь — клетка, из которой не выбраться самостоятельно. Я пыталась, дважды, и оба раза ничего не вышло. Самостоятельно мне не справиться, проверенно опытным путем. 

А сейчас появилась надежда, призрачная, но я не буду отказываться ни от одного шанса, даже если мне придется жить вместе с Демидом. 

Тру переносицу, ощущая бесконечную усталость. Я пока даже представлять не хочу, каково мне придется с ним под одной крышей. Делить кровать, изображать счастливую жену, врать близким, что выхожу за него по любви.

Это только мои чувства никак не могут отпустить, хотя четыре года приличный срок, чтобы разлюбить. А я — не смогла. Не вянет моя старая любовь, как не старайся. 

Что испытывает ко мне Демид, кроме влечения, я предпочитаю не знать. Будем считать наш союз деловыми отношениями, если он состоится ещё. 

Галина Николаевна не успевает убраться до конца: начальник влетает в кабинет, едва не снеся женщину. Она тихо ойкает, хватаясь за край моего стола, но не возмущается вслух.

— Выйдете! — Володин рявкает так громко, что уборщица вздрагивает и испаряется за одно мгновение. 

Теперь между нами никто не стоит. Я стараюсь не трястись и не взиматься в кресло, от разговора все равно никуда не убежать. Напротив, лучше здесь, в стенах Администрации. 

При свидетелях Андрей не будет срываться.

— Дрянь, — выплёвывает он ругательство, нависает над столом, упираясь в столешницу кулаками. 

Его светлые глаза с красными веточками лопнувших сосудов смотрятся страшно, ноздри раздуваются от еле сдерживаемого гнева:

— Ты когда успела за моей спиной? Совсем краев не видишь? Думаешь, он тебя спасет? Поиграется и бросит, а ты опять сопли кровавые по лицу размазывать будешь! 

Я молчу, не позволяя его словам цеплять меня. Ничего, скоро конец рабочего дня, потерпеть немного.

— Что ты молчишь?! — он замечает заявление, хватает его, сминая с края бумагу. Я вижу, как двигаются глаза, пока Андрей читает по строчкам написанный от руки текст. И отмечаю ту самую секунду, когда до него доходит, что там написано. Он переводит на меня взгляд, комкает лист, а потом одним взмахом руки скидывает со стола монитор.

Вот тогда я вскрикиваю, закрывая лицо руками от неожиданности. Андрей хватает меня за локоть, тянет из-за стола, и мы замираем напротив друг друга, так близко, что воздуха-то и не остаётся. Он дышит быстро и неглубоко, как после забега, грудь ходуном ходит.

— Отпусти меня, — я все ещё пытаюсь говорить спокойно, хоть и от страха бьётся бешено в груди сердце, а он встряхивает меня — как куклу:

—  Ты специально же, да? Чтобы я ревновал, устроила весь этот цирк? Я тебя никогда не отпущу, слышала? Что ты так смотришь, ведьма, всю душу вымотала? Я без тебя жить не могу, — он говорит это уже спокойнее, но от того только страшнее становится, — никогда ему не отдам. Сдохнем с тобой, но оба.

Вот этого я и боюсь.

Молчать, нужно молчать, и тогда Андрей придет в себя, а потом будет извиняться, сам боясь того, что творил. Но сегодня не работают мои привычные методы, кожа под его пальцами горит, а значит, будут синяки. Каждый мужчина в моей жизни оставляет отметки на теле, показывая: женщины слишком слабые, чтобы сопротивляться в одиночку. 

Но я справлюсь, я выживу, выгрызу себе свободу. 

А пока надо молчать. 

— Что у вас тут происходит? — Идрисов, глава администрации застывает на пороге, его глаза сканируют быстро всю картину: черный мусорный мешок, из которого торчат ветки цветов, разбитый экран, свисающий на одном проводе, руки Андрея, сжимающие мои отнюдь не с любовью.