— Так, стоп, — поднимаю ладони, когда Демид начинает говорить об этом, — можно как-нибудь обойтись без торжества? Это же фиктивный брак, зачем наряжаться?

Старостин наклоняется ко мне ближе, так, что я могу разглядеть радужку его глаз:

— Мне нужен не просто факт наличия жены. Наша история должна быть правдоподобной для всех. Кто бы тебя не спросил — ты любишь меня, выходишь замуж, берешь мою фамилию. Все по-настоящему, забудь слово "фиктивный". Сомнений не должно остаться ни у кого. Даже у твоих родителей.  И от того, насколько хорошо ты сыграешь свою роль, зависит, сможешь уехать отсюда или нет. Второго шанса у тебя не будет. 

Я обхватываю стакан с холодной водой, делая несколько жадных глотков. Я не так все себе представляла. 

— А если я… не справлюсь? Я же не театральная актриса. 

— Ну, Дина, ты же когда-то говорила, что любишь меня? Придется вспомнить, как это все было. Или хочешь вернуться к Володину? Голова, кстати, больше не мучает?

А вот это уже — запретная территория. Я зубы стискиваю и цежу:

— Не болит, спасибо, — хотя сейчас остро ощущаю пульсацию в том месте, где на затылке остался длинный продольный шрам, едва не стоивший мне жизни, — я справлюсь, — а потом, подумав, добавляю, — любимый. 

7. Глава 7

— Я сегодня заберу тебя с работы. Во сколько ты заканчиваешь, в шесть?

Демид аккуратно откладывает приборы в сторону, вопросительно глядя на меня. 

— Зачем?

— Что — зачем? 

Мы сталкиваемся взглядами, а я повторяю свой вопрос:

— Зачем ты за мной заедешь? 

Демид, прежде чем ответить, промакивает салфеткой рот, делает глоток кофе, поудобнее устраиваясь на диванчике. Смотрит, чуть сощурившись, и мне не по себе от его взгляда, но я жду. Мы все ещё ни разу не приблизились к главному: какой у Старостина мотив помогать мне? А, главное, перед кем он собирается изображать счастливого мужа?

Что-то подсказывает, что его ответы мне совсем не понравятся, но не знать всей правды ещё хуже. 

— Если ты знаешь способ, как придать нашим отношениям правдоподобности, поделись. Я тебя внимательно слушаю.

Я молчу, мне нечего сказать в ответ, но он расценивает мое молчание по-своему. Лицо застывает, превращаясь в каменную маску.

— Всё-таки решила дать заднюю? Испугалась? 

Мне страшно, но теперь, когда Демид собственноручно сжёг мосты, уже некуда отступать. Он прекрасно это знает, и до конца я понимаю только сейчас: цветы были не просто способом подчеркнуть наши отношения, это провокация. И затрагивали они, в первую очередь, Володина. 

Его патологическая страсть ко мне для Старостина никогда не была секретом, а уж в манипуляциях ему нет равных. 

— Я же сказала, что согласна, — выходит раздражённо, — тебе клятва на крови нужна?

— Слабо?

А вот это он зря. Я успеваю забрать у него нож, прежде чем официант уберет со стола. Выбираю его аккуратно о салфетку. Демид щурится, оценивая, насколько далеко я готова зайти, но что мне терять? Я проверяю нож на остроту, а потом резко провожу им по раскрытой ладони.

Первое мгновение совсем не больно: на пораненной коже быстро выступает алая полоса, и только потом я чувствую.

Официант ошарашено стоит возле стола, лицо побледнело. В лицо мне старается не смотреть, а я протягиваю ему нож рукояткой вперёд:

— Спасибо, — а Демид кивает ему:

— Свободен. 

Я протягиваю руку раскрытой ладонью к нему:

 — Ну давай, раз я тебе душу продаю, доставай договор. Будем скреплять.

— Не дорого ты свою душу ценишь, — медленно произносит Старостин. Берет меня за запястье, кожа его ладони горячая и шершавая. Кровь алой каплей стекает по локтю, мы оба следим за ее движением. А потом, когда она падает на белоснежную поверхность стола, Демид делает то, чего я от него никак не ожидаю.