Беды бедами, а завтрашнюю отработку у Разумова никто не отменял.

Я усаживаюсь на раскладной диван и начинаю вчитываться в доклад. Но проходит пять минут, а информация никак не хочет лезть в голову. Я читаю абзац, и мне приходится перечитывать его снова и снова, потому что я не могу понять, о чём только что прочитала. Не говоря уже о том, что формулы нужно выучить наизусть.

Пережитый стресс даёт о себе знать, и я чувствую, как слипаются глаза. Мозг не работает, потому что меня клонит в сон. Я даже кушать не хочу, хотя последний раз ела в обед.

Краем сознания отмечаю, что вода в ванной больше не шумит. Да и вообще Глеб подозрительно притих. Вроде и выйти должен, но свет продолжает гореть, а в ванной ни звука.

Отложив доклад в сторону, поднимаюсь с дивана и выхожу в коридор.

Не знаю, что именно я хотела сделать, потому что все мысли разлетаются, словно воробьи с ветки, которых сшугнула кошка. Большая такая. Чёрная.

Я замираю прямо посреди коридора, неприлично вылупившись на Соколовского, который именно в этот момент решает выйти из ванной. В одном полотенце вокруг бёдер! Причём в моём полотенце!

С волос брюнета на широкие мощные плечи стекают капли воды. Они продолжают свой путь вниз по накачанному рельефному торсу и скрываются за полотенцем. Там же, где скрывается провокационная дорожка волос на животе парня.

Я сглатываю. Во рту сухо, как в пустыне. Щеки горят от стыда.

Это первый раз, когда я вижу полуобнажённого парня вживую. Фильмы и сериалы не считаются! А Глеб, как назло, сложен практически идеально.

– Чего уставилась? Ты не на выставке. – Мрачно заявляет мажор, тоже застыв у дверей ванной. – У тебя есть нормальный гель для душа? Я не хочу вонять так же, как и ты – дешёвкой.

От возмущения давлюсь очередным вдохом, напрочь позабыв о всяком смущении. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Хочется ему врезать за обидные слова, но я усилием воли заставляю себя оставаться на месте.

Ну, вот, привычный Глеб Соколовский вернулся. И получаса не прошло.

Вот только что-то неприятно, протестующе сжимается внутри меня при этой мысли.

Неужели я хочу, чтобы Глеб мне… нравился? Был другим со мной?

Господи, бред какой!

Я трясу головой из стороны в сторону, как кошка, которая случайно попала в воду, пытаясь выкинуть бредовые мысли. Не осознавая, что делаю это на глазах у Соколовского, который счёл махи головой за мой отрицательный ответ.

– Ну, да. А чего я ещё ожидал от захолустной квартирки и Скворцовой? – негромко бурчит себе под нос мажор.

Небрежно придерживая край полотенца на бёдрах, он обходит застывшую в коридоре меня, направляясь в зал, который одновременно служит мне спальней. По-хозяйски придирчивым взглядом осматривает мою комнату. Сканирует статуэтку египетской кошки на полочке, слегка кривясь.

В итоге его взгляд останавливается на диване. В янтарных глазах сквозит неподдельный интерес.

На этот моменте мой порядком потрёпанный стрессом и шоком организм решает выйти из ступора. Я, чеканя каждый шаг, иду в зал с твёрдым намерением поставить зазнавшегося мажора на место и, наконец, вытурить его из квартиры.

Но доклад, который оказывается в лапах Соколовского, пока я преодолевала небольшое расстояние между нами, заставляет меня остановиться.

– Положи на место. – Требовательно говорю я. Не прошу, а именно приказываю.

Глеб игнорирует мои слова, будто бы он один в комнате, а мой голос – не более чем комариный писк.

– Интересный доклад. – Кивает одобрительно головой, быстро пробегаясь по формулам на листе и строчками с пояснениями к ним. – Признаюсь, Скворцова, я ожидал от тебя худшего, но ты смогла меня удивить. Разумов будет завтра в экстазе от твоего доклада.