– Я твой муж, – шепчет ей в губы Леон. – И спать со мной – твоя первая и самая главная обязанность, – он придавливает её телом к полу и покрывает поцелуями ключицы и горло.
Далия знает, что рано или поздно они переспят, если Леон захочет – он всё равно возьмёт, но девушке страшно. Во-первых, потому что это Леон, во-вторых, она боится себя, потому что, как бы она сейчас ни сопротивлялась и ни возмущалась – к мужчине тянет, его прикосновения оставляют отпечатки на коже, и, кажется, их оттуда ничто не сотрёт. Далия хочет проводить пальцами по его груди, хочет касаться этих плеч, этого плоского подкаченного живота, желательно, языком. Леон в ней возбуждает странные чувства: одно то, что Далия лежит под ним обнажённой и чувствует на себе его тяжесть, заставляет поджиматься пальцы на ногах. Далия бы дала себе пощёчину, если бы это не выглядело странно и дико со стороны. У девушки внутренности от одного его голодного взгляда в узлы скручиваются, а низ живота тянет так сладко, что внутри вспыхивает ненависть к себе. Ещё больше она увеличивается, когда Леон, заметив её возбуждение, одаривает девушку победным взглядом. Хочется заехать по его самодовольной роже и, схватив одежду, сбежать из этого дома, из города, из страны.
– Перестань мне коготки показывать, – мужчина нагибается к её лицу. – Отдайся мне сама, и тебе понравится.
Далия на это не отвечает, зарывается пальцами в угольные волосы, притягивает ближе, водит пальцами по его шее, видит, как чутко реагирует Леон, наслаждается тем, как управляет этим зверем, и, затуманив его разум, бьёт лбом. Она целилась в нос, но Леон моментально среагировал, и получилось в подбородок. Девушка переворачивается на живот и успевает выползти из-под стирающего кровь с губы мужчины. Она даже поднимается на ноги, но не успевает сделать и шага, как Леон вновь хватает её и дёргает на себя.
– Пусти меня! – кричит девушка, ловя рассерженный взгляд супруга.
– Какая же ты сука, – шипит Леон и шлёпает девушку по попке. Рука у Леона весит тонну, и, наверное, когда он бьёт в лицо – не выживают, но Далия терпит, потому что несмотря ни на что Леон не вкладывает и десятой части силы в свои удары. Хотя позорно разреветься от унижения всё равно хочется, и девушка впивается зубами в ребро ладони, а после всё равно пытается уползти. Но Леон не позволяет, он разводит её ноги, проводит пальцами по нежной коже, касается самого сокровенного и снова шлёпает.
– Ты течёшь, как сучка, – усмехается мужчина и фиксирует пытающуюся уйти от таких интимных прикосновений девушку. Далия слышит, как он расстёгивает свои брюки, и начинает паниковать с новой силой.
Леон ловит мечущийся взгляд девушки, Далия смотрит на дно чёрного озера, нависшего над ней, и видит, как в нём костры разгораются. Она нервно облизывает губы, не понимает, что только дров подбрасывает, Леон на этой картине залипает, боится не выдержать, боится, что последние тормоза сейчас слетят. Одним взглядом из него душу вытаскивать никто до этого не мог – Далия справляется. Секундное помутнение смешивается с чёрным дымом, Далия вновь утыкается лицом в пол и приказывает себе расслабиться, вот только особо не получается.
Девушку под ним ощутимо потряхивает, и Леон, нагнувшись к ней, коротко целует её в загривок, проводит пальцами по позвоночнику, оставляет поцелуи на лопатках, поглаживает, успокаивает. Далия и вправду понемногу расслабляется, выравнивает дыхание и только жмурится, когда мужчина проталкивает в неё первый палец. Хорошо бы взять смазку, но вставать сейчас и идти наверх за ней – кажется мужчине чем-то невозможным. Он от неё отлипнуть не может, смакует, наслаждается. Потом проталкивает второй палец, делает мягкие массирующие движения, с губ девушки срывается судорожный вздох, и он ласково целует её в загривок. Когда пальцы начинают скользить легко, Леон приставляет свой изнывающий и сочащийся смазкой член и медленно, стараясь не причинить боли, входит. Далия царапает ногтями паркет, жмурится до искр перед глазами, испытывает дискомфорт, но звука не подаёт, терпит. Леон наполняет её полностью, даёт привыкнуть и, оставив лёгкий укус на лопатках, начинает двигаться. Он вообще на это не рассчитывал, он думал, что возьмёт её жёстко, без особых прелюдий, но сейчас сам же себе барьеры выстраивает, держит своего зверя на привязи, не позволяет причинять боль, не хочет ранить самое нежное, пусть и с грязным языком, создание в мире.