Как ни странно, но Николаю это помогло: он немного расслабился и чуть приосанился.

– Думаю, что мой батюшка живёт именно по твоей заповеди, потому что семья, бывает, неделями не слышит его голоса, – усмехнулся он, пробегая взглядом по пшеничной пряди волос, которая выбилась из растрепавшейся косы.

– Уверена, что ему есть что вам сказать, но он пока сдерживается.

Они вместе рассмеялись.

– Все отцы одинаковые, – с лёгкой грустью сказала она. – Жаль только, что им всем недостаёт желания идти в ногу со временем.

Николай бросил на неё мимолётный взгляд, но благоразумно воздержался от вопросов.

Почти полминуты они стояли и смотрели в разные стороны, пока подъемник героически справлялся с земным тяготением. Наконец кабина остановилась, Николай с облегчением отодвинул ажурную створку.

– Ох ты, какой у вас кафель красивый, – отметил он, разглядывая на полу причудливый узор из белых, жёлтых и голубых плиток.

– Это архангельский, – сказала она с ощутимой гордостью. – Папа привлёк свои связи в министерстве торговли, чтобы нам привезли вне очереди.

– Зимой, должно быть, приходится частенько мыть такой светлый кафель, – выразил он свои сомнения.

– Думаю, что тут делов-то на пять минут, – сказала она с легкомысленностью человека, который ни разу в жизни не держал швабры в руках.

Высокая и широкая дверь, выкрашенная в белый цвет, содержала на себе вычурный золотой герб семьи. Ольга нажала кнопку звонка – мелодичная трель известила прислугу о необходимости поспешить к двери. Огромный дворецкий с гривой блестящих тёмных волос обжёг Николая подозрительным взглядом и подобострастно склонил голову перед дочерью хозяина.

– Ольга Степановна, у нас гость? – спросил он, глядя только на неё.

– Да, Нил, господин Саранский прибыл к нам на чай и чтобы послушать трамваи, – она вошла в просторную тёмную прихожую, подала ему шляпку и сумочку с женскими мелочами.

Николай последовал за ней.

– Подать в гостиную? – уточнил слуга с явным сомнением.

– Господин Саранский не осквернит нашу гостиную, – засмеялась она над снобизмом слуги. – Он из хорошей купеческой семьи. В конце концов, наступает эпоха социального равенства, не стоит так враждебно воспринимать обычных людей. Тем более, что господин Саранский отличается невиданным умом и является надеждой и будущей опорой империи.

Дворецкий посмотрел на гостя как на ничтожество, неохотно принял у него трость и шляпу, а затем поспешно удалился на кухню. Николая ничуть не задели все эти проявления классового неравенства, потому что он давно привык доказывать всем и каждому, что люди по сути равны и любой может возвыситься и достичь успеха благодаря своим талантам и стараниям; тем более, что империя благоволила всем умным, инициативным и деловым гражданам.

Ольга посмотрела на наручные часики и снова улыбнулась.

– Предлагаю сразу пройти в гостиную, чтобы не опоздать.

– Опоздать? – переспросил Николай, но его вопрос остался без ответа.

За двустворчатой дверью открылось просторное помещение салонного вида. Николай с первого взгляда установил, что его обставляла женщина. Обои с маками и светло-зелёные гардины, мебель и паркет белого дуба, картины с детьми и собаками: всё свидетельствовало о женском влиянии. Круглый столик стоял в трёхгранном эркере с огромными окнами, возле него пристроились два деревянных стула с полосатыми тканевыми подушками. Две финиковые пальмы удачно оживляли обстановку, их перистые листья слегка шевелились из-за лёгкого сквозняка.

– Окна выходят на эту улицу? – уточнил Николай, подходя к окну.