Сегодня в замке действительно было много посетителей, наместник решил устроить приемный день. В конюшне заметила лошадей, которые принадлежали богатым арендаторам из ближних деревень, и столкнулась с одним из них в холле. После разговора с наместником господин Бейшлаг выглядел злым и вполголоса бормотал под нос ругательства. Из чего стало ясно, что встреча не принесла ему удовлетворения.

Дверь в библиотеку была приоткрыта, изнутри доносился сердитый голос. Заглянула в щель: фон Морунген сидел за письменным столом, напротив устроился посетитель — бургомистр Ольденбурга. Господин Гейзель что-то доказывал наместнику, горячился. Фон Морунген слушал его, прикрыв веки. Лицо его оставалось суровым и неподвижным, а взгляд, казалось, мог обратить в камень.

Сейчас я видела жесткого офицера, чиновника — неприступного и неподкупного. Любые просьбы, мольбы и угрозы разбиваются о таких, как волны об утес. Даже мне стало как-то не по себе. Представляю, каково бургомистру, человеку нервному и вспыльчивому, привыкшему решать дела иначе — через уступки, взятки и дружеские договоренности.

Бургомистр попеременно краснел и бледнел, брызгал слюной, попробовал разок стукнуть кулаком по столу. В ответ на эту выходку полковник что-то сказал негромко, и бургомистр часто задышал, втянул голову в плечи, потом вскочил, опрокинув стул, и скорым шагом вышел из библиотеки. Я едва успела дать ему дорогу. Не обратив на меня внимания, он быстро ушел, вытирая лицо платком.

Я поглядела ему вслед, вздохнула и решила, что выбрала не лучший момент, чтобы исполнить просьбу Риты. Но поздно: фон Морунген меня заметил.

— Майя? — позвал он командирским голосом и поднялся. — Вам что-то нужно? Заходите.

Я подчинилась.

— Садитесь, — приказал полковник.

Кресло еще хранило тепло тела прежнего посетителя. Письменный стол был массивным и устрашающим — под стать мужчине, который за ним обосновался. На столе лежали пачки бумаг, стопки писем и папок, и все в идеальном порядке, листок к листку, как по линейке. Я сразу показалась себе маленькой и незначительной. Наверное, так чувствовали себя и остальные просители. Эта роль мне совершенно не нравилась, но делать было нечего.

Фон Морунген сел и посмотрел на меня своим пронзительным офицерским взглядом.

— Видел, к вам приезжала гостья, и вы водили ее по поместью, — сказал он. Его голос, как при разговоре в день нашей первой встречи, стал суров. Словно не было недавних задушевных бесед перед часами в зале. Утром он позволил себе немного оттаять, но теперь опять превратился в Железного Полковника.

— Да, ваша милость. — Я облизала пересохшие губы. — Приезжала Рита, дочь возчика…та, у которой брат…

Я уставилась на пол, изучая таинственный рисунок. От причудливых переплетений у меня закружилась голова. Опять подняла глаза и встретилась с полковником взглядом.

— Вот как? — переспросил фон Морунген. Он меня точно гипнотизировал. Я чувствовала оторопь, в животе стало холодно.

По его твердо поджатым губам стало ясно, что он недоволен, и раздражен, и знает, зачем я пришла. И просьбы мои выслушивать и исполнять он не намерен, и стоит мне открыть рот, как получу резкую отповедь.

— Рита привезла вести из дома, — я перешла на светский и легкомысленный тон. — Отец уехал в столицу, и скоро добудет деньги, чтобы оплатить все недоимки и штрафы.

— Это все, что вы хотели сказать? — Он нахмурился. Потом взял документ из пачки и положил перед собой. — У меня дела, Майя. И если вы…

Я украдкой сунула руку в карман и нащупала оловянного солдатика, но достать не решилась.