Я глянула вниз и сразу потеряла голос от смущения.

Полковник глядел на меня с крайне изумленным выражением. Он придерживал стул, чтобы я не упала.

— Как вы ловко взлетели, я даже опомниться не успел, — сообщил он весело. — Опасный трюк. Спускайтесь, Майя, пока не свернули шею. Дайте руку, помогу.

Вот проклятие!

— Простите ваша милость, я увлеклась, — признала я упавшим голосом. — Уж больно интересная задачка. За работой забываю обо всем. Даже о правилах приличия.

В этот момент стул пошатнулся, я пискнула и испуганно схватилась за спинку. Ноги и руки задрожали, голова закружилась. Я боялась высоты.

— Да, заметил уже, что вы особа увлекающаяся. Вас частенько заносит. Хватит болтать, спускайтесь!

Он потянулся, крепко ухватил меня за запястья, так, что пришлось подчиниться и спустить ногу вниз; но коснуться стола пяткой я не успела, полковник подхватил меня за талию — я только ойкнула — и осторожно поставил на пол. Проделал эту операцию он так ловко, словно я весила не больше пушинки. Очень сильный мужчина, и руки у него крепкие.

Но надо же было так опростоволоситься! Я вела себя хуже возчиковой дочки. Никакой грации и сдержанности. Задрала юбку чуть не до талии, запрыгнула на стол, как кабацкая певичка, и полезла на верхотуру, сверкая голенями в чулках персикового цвета. Тьфу, стыдоба!

— Простите, — пробормотала я. — Знаю, никто не ожидает такого поведения от приличной барышни.

— Бросьте, Майя, — с легким раздражением сказал полковник. — Слишком уж вы стараетесь быть хорошей и правильной. Вы не обязаны отвечать ожиданиям посторонних людей. И моим тоже. Если вам хочется прыгать и скакать как акробатка — на здоровье. Только будьте поосторожнее, вот и все.

Надо же! Мне казалось, что он очень внимателен к внешним проявлениям приличия и не любит неожиданных выходок, а тут — вот вам…

Я еще сильней смутилась. Подхватила туфли, босиком прошлепала до деревянного, грубо сработанного кресла, стоявшего слева от часов, уселась, и принялась обуваться. Злясь на себя, сердито дергала застежки на туфлях и возилась дольше, чем требовалось. Полковник стоял рядом и терпеливо ждал.

Когда распрямилась, кровь прилила к лицу, щеки пылали, а мокрые локоны упали на лоб.

— Какое неудобное кресло, — сказала я весело, стараясь побороть смущение. — Подлокотники впиваются в руки, спинка шишковатая. Что там вырезано? — я извернулась и посмотрела назад. — Ну конечно, скелет.

— Я бы на вашем месте побоялся устраиваться тут надолго. Это кресло для пыток, — флегматично заметил полковник.

Я мигом вскочила и с ужасом уставилась на предмет мебели, внезапно оказавшийся инструментом палача.

— Вы шутите!

— Нет. Смотрите… — фон Морунген вытянул ремни, которыми крепились руки, ноги и шея жертвы, а потом повернул небольшой рычаг, и из спинки — из глазниц и челюстей — выскочили короткие острые шипы длиной в дюйм.

Я шумно проглотила горький комок в горле и облизала пересохшие губы.

— В замке Жакемара нужно внимательно смотреть, куда идешь или садишься.

— Зачем вы храните этот музейный экспонат? Сколько ему: лет двести, триста?

— Кресло довольно новое. Просто так его не выкинешь, оно намертво прикреплено к стене и полу, нужно будет выламывать с частью кладки. Кресло тоже сделал мастер Жакемар. Там его клеймо на ножке. Бог знает, зачем этот пыточный инструмент ему понадобился. Думаю, его не использовали по назначению, времена уже были не те. Скорее, разыгрывали неосторожных гостей. Убить эти шипы не убьют, но спина, шея и руки будут как решето. Этот механик, создатель замка, имел весьма странные увлечения и причуды, и оставил обширное наследие.