Несомненно, эти его качества — упертость, сила воли, непреклонность — помогли ему сделать блестящую карьеру в армии. Однако не мешало бы ему научиться проявлять чуточку гибкости теперь, когда он спрятал мундир в шкаф и повесил саблю на стену. И дело имел не с вооруженным врагом, а со своими земляками.

Ответить на его слова мне было нечего. В угрозы арендаторов и цеховых я не особо поверила: люди в округе живут мирные, больше болтают, чем делают. Но страшно, если фон Морунген со своими железными принципами и железным сердцем разбудит в них злобу и подтолкнет к настоящему преступлению.

Курт начал убирать со стола. Полковник поднялся; встала и я. Мне было горько и обидно, и хотелось поскорее остаться одной.

— Передумали заниматься часами? — спросил фон Морунген недовольно.

— Лучше позже, ваша милость, — я через силу улыбнулась. — Я устала после прогулки сильнее, чем думала. За незнакомые механизмы лучше браться на свежую голову.

— Да, действительно, — отозвался полковник. — Найдем другое время.

Он несколько секунд, не мигая, смотрел на меня своими глазами цвета полированной стали, пока я изо всех сил старалась удержать дружелюбное выражение на лице. А потом огорошил внезапным заявлением:

— Хотел предложить прогуляться вечером. Устроить вам экскурсию по лабиринту, раз он так вас заинтересовал. Покажу беседку Жакемара, пруд и рощу в дальней части поместья. Это лучший его уголок. Пойдете?

— С удовольствием, — согласилась я, покривив душой.

— Будьте готовы к шести вечера, — приказал он любезным тоном, и в ответ я чуть не выпалила «Так точно, господин полковник. Рада стараться, господин полковник». Но вовремя спохватилась и лишь кивнула.

Терпения мне, терпения…

Настала пора познакомиться с остальными слугами в доме, поэтому из обеденного зала я прямиком отправилась в левое крыло, где, по моим расчетам, находилась кухня. Догадка оказалась верна: вскоре нос уловил запахи готовящейся снеди, и наиболее отчетливым был густой аромат супа из квашеной капусты со шпиком и колбасками. Аромат этот обещал сытное и вкусное блюдо. Жаль, на баронский стол ничего подобного не попало. Выходит, не такая уж плохая кухарка эта старуха Барбела, но зачем-то прячет свои таланты от хозяев.

Вскоре я услышала шум голосов и вышла к ступенькам в конце коридора. Спустилась, распахнула высокую дверь и изумленно подняла брови.

Помещение не отличалось уютом: просторный, темный полуподвал с низким закопченным потолком. Здесь имелось многое из того, что ожидаешь найти в обычной кухне, но в то же время место это было донельзя странное.

У стены напротив входа стоял длинный рабочий стол с изрезанной столешницей. На каменной стене висели на крючках сковороды и связки подгнившего лука. Полки между узких, грязных, плохо пропускающих свет окон занимали баночки с приправами и хитроумная утварь для приготовления изысканных блюд. Судя по слою пыли, пользовались всем этим великолепием редко. В массивной дубовой колоде торчали зазубренные ножи и тесаки.

Но больше всего вопросов и недоумения вызывало сердце кухни и главный ее агрегат — чугунная печь. Поначалу я даже засомневалась в предназначении этого устройства.

Печь напоминала языческий алтарь. Она занимала отдельный закуток и состояла из трех секций. Средняя, самая высокая, уходила в потолок. В ней можно было принести в жертву быка, засунув его в топку целиком. Стены, зольники и дымоход украшали литые фигуры саламандр, алхимических символов и, разумеется, скелетов. Арочные дверцы закрывали затейливые решетки. Имелось в печи и множество разных встроенных емкостей и отделений для розжига огня. Но сейчас она была холодной и мертвой. Лишь в левой ее части, предназначенной для готовки на плите, сквозь щели светились красные угли. Кровавые отблески на потемневшем чугуне и сколотых камнях пола наводили на мысли о пекле и адских топках.