Дразнящая майка. Следует запретить такие создавать. И распространять. И позволять носить Якову Левицкому.

Чудесная тяжесть. Это не было иллюзией измученного сознания – в тот раз в ванной в гостиничном номере. Ей понравилось прикосновение маленькой чуть округлой попки к своим коленям, мягкое давление, мельтешение худого тела перед носом, мелькание перед глазами светлых локонов. Яков сидел на ее коленях, и ей это, черт побери, нравилось! Не меньшее удовольствие она получила и в то мгновение, когда сама оказалась на его коленях.

Слишком многогранное, слишком сложное чувство. Эмоции переполняли, и Даня, напуганная порывами своего сознания, списала оставшиеся в памяти ощущения на собственную извращенность. Она, такая грязная и мерзкая – как снаружи, так и внутри, – желает посягнуть на нечто чистое и незапятнанное.

Непостоянная. Не умеющая относиться к чувствам серьезно. Не верящая в существование «чистых» чувств.

Посягающая и тут же сбегающая. Крадущая и не дающая ничего взамен.  

 Weallwannabesomebody

«Мы все хотим быть кем-то»

Яков, следуя мелодии, начал подниматься. Даня протянула руку и схватила его за запястье. Он замер, встав вполоборота. А потом медленно опустился на ее колени. Музыка звучала едва слышным фоном. В ушах отдавалось биение сердца.

Во взгляде Якова застыла тревожность. Распушившиеся волосы почти скрыли правую половину его лица. Захваченный в середине создания целостного мира из движения и музыки, слившийся с уникальной картиной, которую он рисовал собственным телом, уже предчувствующий следующий шаг и вытекающую из хаоса побуждений кульминацию и нетерпеливо ожидающий окончания волнующей импровизации. И именно в таком состоянии его остановил Данин порыв.

Растерянный и взволнованный.

Даня сглотнула.

Загнанный и плененный. Не завершивший то, что могло воплощать его свободу.

Незапятнанный.

Даня отпустила запястье Якова и огладила воздух над его рукой – до сгиба локтя и выше до плеча.

Напряженный и нежный.

Пальцы девушки провели незримую линию, едва касаясь легких светлых локонов. Они качнулись, задев щеку Якова. Мальчишка на секунду сощурил один глаз, а затем вновь посмотрел на Даню. И было в этом выражении нечто беззащитное, а потому безумно манящее.

Значит, она в силах остановить его кульминацию, в силах заставить его забыть о том, что ему важно. Подобное всевластье дурманило. Ни разу за всю свою жизнь Даня не испытывала желания пленять. Она не нуждалась в этом. Но сейчас ей безумно захотелось пленить.

Заполучить.

Забрать.

Овладеть.  

Желание возникло так неожиданно, что Даню даже тряхануло, словно в судорогах. Яков встревожено нахмурился. Наверное, что-то обеспокоило его. Может, дикость, мелькнувшая во взгляде девушки?

Он придвинулся, губы задвигались, формулируя вопрос.

Далеко. Нужно ближе.

Ладонь Дани легла на талию Якова. Она притянула его к себе. Легкий выдох. Дыхание, приласкавшее кожу. По телу мальчишки прошлась дрожь.

Милая реакция.

Даня снова подула. Прямо на гладкую бледную щеку.

И снова едва заметная дрожь. Боковым зрением Даня заметила, как Яков прикусывает нижнюю губу.

Еще.

«Я-я-яков», – прошептала Даня.

И в следующий миг оказалась поваленной на пол…