Впереди остается последний пролет. Сверху шорох какой–то раздается. Поднимаю глаза и застываю, опешив.

– Кристина…

И вид такой виноватый–виноватый, как у пса, что новый диван разодрал и сейчас готов отхватить от хозяев.

– Какие люди и без охраны, – жалить и колоть хочется больнее. Отчасти потому, что у самой на душе гадко. – Или вы с охраной? – возле перил задираю голову вверх, высматривая на лестнице кого–нибудь притаившегося. Внизу тоже никого. – А где Любочку спрятали? Или, не дай Бог, жена за углом караулит?

– Крис…

– Что вы здесь делаете, Анатолий Сергеевич? – вкладываю в голос максимально холода.

Ни разу здесь не появлялся.

Вид такой, будто на прогулку вышел – кроссовки, голубые джинсы, тонкий свитер в клетку, ветровка. Поводка с мелкой тявкающей шавкой не хватает. Я знаю, у его жены есть такая.

Медленно поднимаюсь по лестнице.

– Я к тебе. Нехорошо как–то расстались…

А сам сверху пристально в лицо мое вглядывается. Потекшую тушь я стерла еще перед супермаркетом, надеюсь, после прогулки уже не сильно заметно, что я плакала.

– Нехорошо? А по–моему замечательно.

– Ты все еще обижаешься на меня? Ну извини. Крис, что мне сделать, чтобы заслужить твое прощение?

– Исчезнуть из моей жизни.

– Это невозможно, – разводит руками.

– Не боитесь, что жена узнает?

– Ай, плевать.

– Даже так? – выгибаю бровь дугой. – И давно вы стали таким смелым? Одумайтесь, Анатолий Сергеевич, из–за какой–то любовницы клинику можете потерять.

Ни для кого не секрет, что клиника принадлежит жене Калинина. Она его старше на десять лет, в дела практически не вмешивается: доверила управление супругу.

– Ну хватит злюкаться, любимая. Тебе не идет, – Анатолий, скалясь, вырывает из моей руки сумку. Тоже мне, джентльмен. – Пригласишь?

– Извините, но нет.

– Кристина, хватит уже… – Толик свободной рукой притягивает меня к себе, тычется носом мне в волосы, пыхтит там. – Хочу тебя!

А я нет! Я вообще не понимаю, зачем мы встречались. На что я надеялась?

– Анатолий Сергеевич, вам домой пора! – вырываюсь.

– Я не уйду, – вжимает меня в себя сильнее. – Я же вижу, тебе плохо, Кристина. Ты расстроена, глаза заплаканные. Прости, я повел себя как последний козел.

– Вы что думаете, я из–за вас плакала? – озаряет меня.

– А разве нет? Застукала меня с Любой. Она пыталась меня соблазнить, но больше этого я не допущу. Совсем персонал распоясался, субординацию не соблюдает...

Мне так смешно, что я даже прекращаю попытки вырваться из сети этого паука. Пусть мой придурошный бывший начальник потешит себя мыслью, что бабы из–за него слезы льют.

Этажом выше хлопает дверь. Калинин отскакивает от меня назад как ужаленный. Делает максимально деловое лицо. Мне еще больше смешно от его трусости. Зажимаю рот рукой, чтобы не расхохотаться в голос, но слезы предательски накатывают на глаза. Опять Калинин надумает себе что попало.

Сверху спустился сначала мопс на поводке, потом его хозяйка показалась.

– Здравствуй, Кристина.

– Добрый вечер, Мария Петровна, – едва не прыскаю от смеха.

Соседка замедлила шаг, проплывая мимо в темно–зеленом мохнатом спортивном костюме с капюшоном. Оценивающе осмотрела с ног до головы Анатолия, словно примерила его ко мне. Мопс обнюхал его ботинки и брюки, сморщился еще сильнее.

Съешь его, Чаппи, или обмочи хотя бы. С меня консерва за это.

Но мопс, виляя задом, потрусил вниз вслед за хозяйкой.

– Какое чудовище, – шепотом хмыкнул Калинин, вращая глазами в сторону соседей. Кого он имеет ввиду – собаку или женщину, уточнять не стала. Мне все равно и смеяться расхотелось.