Без сомнений, это ухчиассец, слишком хорошо я помню его по столичной ярмарке, когда мама мне показывала ткани. Торговец ещё разрешил потрогать драгоценную ткань, увидев мой неподдельный детский восторг. На всю жизнь запомнила. И сейчас тут же узнала.

Под драгоценной тканью мне сразу становится тепло. Только ноги мёрзнут, но это я уже способна потерпеть. Пригревшись, позволяю усталости взять верх. Мне становится спокойно.

Под размеренный шёпот Лачиха погружаюсь в дрёму. Мои мысли, чувства, тянутся к четырём другим… Не знаю, как я могу их чувствовать на расстоянии, но меня окутывает спокойствием. Всё у них хорошо. Уверенность. Сила. Азарт боя. Знание, как действовать.

Засыпаю, чувствуя на губах спокойную улыбку. Впервые в жизни я чувствую себя под надёжнейшей защитой. Я наконец-то встретила их. Теперь, рядом с ними, со мной ничего плохого не может случиться.

Всё-таки мой сон то и дело прерывается: от земли подо мной, несмотря на травяную подсилку, идёт холод, и ноги уже совсем замёрзли. Часто просыпаюсь от того, что дрожу, и тут же снова засыпаю.

— Нет, это никуда не годится, — мрачный голос Лачиха врывается в мою дрёму. — Иди-ка ко мне.

Я так устала и хочу спать, что даже возмущаться или как-то протестовать не могу. Сонно приоткрыв глаза смотрю, как Лачих расправляет рядом со мной такой же палантин, только длиннее.

Он снял броню. С голым рельефным торсом, в одних походных брюках. Поднимает меня на руки, будто ничего не вешу, и укладывает меня на расправленную ткань. Вытягивается рядом со мной, укрывает тем палантином, которым сначала укрыл меня. Привлекает к себе — большому, восхитительно горячему.

— Тебе разве не холодно? — сонно бормочу я, прижимаясь к нему щекой.

— Нет, я толстокожий, — усмехается он, прижимая меня к себе. — Спи.

Мысли о недопустимости происходящего проходят фоном, и я отмахиваюсь от них. Слишком устала. Слишком мне тепло и хорошо. Тут же погружаюсь в сон.

Мне кажется, в жизни так хорошо не спала. Тепло, ничего не болит, и очень спокойно.

Только вот пробуждение оказывается беспокойным.

Просыпаюсь рывком, чувствуя, как сильные руки Лачиха мгновенно сдвигают меня с него — восхитительно горячего и удобного.

Распахиваю глаза, кутаясь в палантин, которым я накрыта. Закусываю губу от острой тревоги.

Лачих, в одних брюках, с голым рельефным торсом — на ногах в боевой позе. С кинжалом в руке — в кулаке обратным хватом, с лезвием вдоль предплечья. Смотрит исподлобья на Раха и Тунча, у входа в наше убежище. И мне совершенно не нравятся мрачные взгляды двух громадных близнецов.

— Смотрю, ты не теряешься, хшаррасхиахш, — оскаливается Тунч, трогая пальцем лезвие своего огромного топора.

13. Глава 11. Сама

— Зачем мне теряться? — пожимает широким плечом Лачих. — Вы же знали, где меня найти.

При этих словах он неуловимо быстрым движением крутанул кинжал в руке — лезвие сверкнуло, взгляды Раха и Тунча метнулись к смертоносному оружию, и тут же снова скрестились на Лачихе.

Теперь уже оба могучих воина неуловимо подобрались, глаза одинаково прищурились — опасно, жутко, мрачно. У меня холодок по спине пробежал, а в животе туго сжалось от тяжкого предчувствия.

Надо их остановить… Они же явно всё не так поняли! И то, как уверенно стоит Лачих, явно готовый принять бой от эти двух громадин, меня пугает ещё больше.

— Выходите, — раздаётся низкий властный голос Шенера. — Все. Немедленно.

Ох, как же он умеет, одними интонациями подчинить всё и вся. Пронимает не только слабую меня, но и всех этих, больших и свирепых, тоже.