Дикари идут следом. Кричат и пугают тех, кто напал на их деревню.
Джунгли становятся все более густыми. Провиант заканчивается. Головорезы решают тянуть жребий, чтобы определить, кто должен будет отказаться от своего пайка. Жребий указывает на китайцев – они коммунисты и им легко думать о народе…
Организаторы шоу наблюдают. Талия сидит рядом со своим отцом и смеется. Славий хочет ее. Головорезы хотят денег. Они с отцом поспорили, что победит: страсть или жадность. Слуги наливают им в стаканы вино.
– Все только начинается, – говорит Талия.
Отец улыбается. Раньше побеждал он. Но на то Талия и его дочь, чтобы рано или поздно стать достойной продолжательницей рода.
– Когда-нибудь победишь и ты, – говорит он.
Талия грустно и тяжело вздыхает. Она знает, что победа случится не сегодня. Не в этот раз. Знает, но надеется. Надеется и знает, что надежда в этом мире ничего не стоит. Лишь деньги и сила.
– Ты моя умница! – говорит отец и целует ее в лоб. У нее еще будет своя победа. И поэтому Талия улыбается.
История десятая. И таяли реки
Снег выпал в среду, а в пятницу на небе появилось летнее солнце. Началась капель. Лед сошел с рек. Обнажившиеся поля зазеленели сорной травой, стыдливо прикрывая свои вспаханные тела. И все это в разгар зимы!
– Странно как-то, – сказала женщина.
– Что странно? – спросил мужчина, сжимая в руках ее бедра.
– Все это, – женщина выдохнула.
Мужчина улыбнулся. За окном трудолюбивая семья, вооружившись садовыми принадлежностями, обхаживала немногочисленные яблоневые деревья.
– А если ты снова уйдешь? – спросил мужчина.
– Не думаю, что это из-за нас, – улыбнулась женщина. Кровать предательски скрипнула. Солнечный луч ослепил глаза. – Ой!
– Что с тобой? – спросил мужчина.
– Ничего, – женщина поцеловала его.
– Все это похоже на игру, – сказал мужчина.
– Вся эта зима похожа на игру, – сказала женщина.
– Я имею в виду нас.
– Это был очень хороший год.
– Так ты останешься со мной?
– Если только реки не покроются льдом ежесекундно…
А где-то высоко на небе два влюбленных бога в крылатой колеснице обнимали друг друга под нескончаемое пение купидонов.
– Посмотри, что мы сделали! – говорила она.
– Всего лишь растопили лед, – говорил он.
– Нам нужно расстаться, – настаивала она.
– Лишь пять минут, – настаивал он.
– Всего до лета, – шептала она.
– Так много правил, – шептал он…
И замерзали реки…
История одиннадцатая. Обманутый грифон
Канувшие в века времена инквизиции, чинимых церковью гонений и охоты на ведьм…
Затянутый в красную кожу потертый дневник. Серые страницы дорогой бумаги. Ровные правильные буквы плывут перед глазами чернильными строчками, повествуя о мыслях и отрывках из жизни написавшего их человека…
Я смотрю на него и понимаю, что не могу больше следовать своей вере, своему долгу. Он открыл мне глаза, показал мир с другой стороны, нежели я привыкла смотреть на него. Я не могу следовать за ним, но я могу попытаться исправить ошибки, заблуждения, которые вели нас, заставляя чинить то, за что потомки, возможно, проклянут нас. Я должна поговорить с Люцием, должна все объяснить ему. Он мудрый, он сможет понять.
Почему Люций отказался принять меня? Его наместник сказал, что его нет, но я знаю, что это не так. Я шла по улицам города и слышала, как люди выказывают недовольство политикой церкви. Пока они делают это шепотом, оглядываясь за спину. Я видела, как плачет женщина, держа на руках больного ребенка, стоя возле опечатанных крестом дверей дома лекаря-еретика, а проходящие мимо люди смущенно отводят глаза. На рынке продавцы специй прячут свой товар, поверив в необоснованные слухи о том, что эти травы запрещены церковью. Уличные труппы сворачивают повозки, отменяя представления.