Шая, хоть и была дракой, но во второй ипостаси всё же женщиной, а значит, могла позволить себе и покапризничать, и показать негодование на партнёра.

– Что там? – скрывая хищный блеск глаз густыми ресницами, равнодушно протянула она, ткнув пальчиком в шкатулку.

– Лучшие изумруды королевства. В цвет твоих очей, о прекраснейшая, – драк сделал вид, что не заметил притворства подруги.

После игр, чтобы соблюсти приличия, можно и потерпеть немного. Сейчас отдаст подарок и полетит назад. Драки долго выносить общество себе подобных не могут. Постоянное желание иметь вокруг себя большое пространство, достаточное для взмаха крыльев, заставляет избегать тех, кто на сие пространство может посягнуть. Даже в ипостаси человека это чувство сохраняется.

Шая едва сдержалась, чтобы не открыть ларец и не начать перебирать камни, но овладела собой и вежливо поблагодарила за подарок. Говорят, что Дар не болтлив, но кто знает, как слухи разлетаются. Не хватало ещё чтобы обитатели Драконьего хребта говорили о ней как о несдержанной малолетке, слишком рано решившейся на первый вылет к самцам.

Тем временем солнце скрылось за вершинами, и в наступающих сумерках драк Дар, спрыгнув с уступа, распахнул мощные кожистые крылья, чтобы вернуться в Замок баронов дю Лесстион. У него было ещё одно важное дело.

Вен быстрым шагом спускался по пологой тропе, ведущей к воде, и злым взглядом сверлил спину брата, топающего впереди. Стукнуть бы его тяжёлым веслом по голове и выбить похотливые мысли о Зуле – но сдержался, зная, что дело бесполезное, да ещё и чревато последующим приступом непослушания.

«Послали же боги братца», – вздохнул молодой мужчина. Он очень хорошо помнил тот день, когда родился Пак. Отец увёл его, пятилетнего, на берег, собирать плавник, но он всё равно слышал, как кричала матушка, и видел, как при этом бледнел отец, вытирая пот, хоть и не был тот день жарким. А потом ему показали нечто неприглядное, плотно замотанное в тряпки. Отец, заметив, как перекосилось лицо сына, строго сказал:

– Вен, это твой брат. Запомни на всю жизнь, что роднее мало кто будет. Ты старший, и ты в ответе за него. А то, что он сейчас не шибко красив – так все люди такими рождаются: красными, сморщенными, беззубыми. Подожди малость, подрастёт мальчишка, и вы с ним много славных дел сотворите.

Так и получилось. Братишка хвостом бегал за Веном, делился редкими угощениями, которых младшему перепадало чуть-чуть больше и чаще, слушался без капризов и возражений, старательно подражая во всём старшему брату. А потом пришла беда.

Никто не знает, откуда берутся поветрия, как выбирают свои жертвы и почему одни выживают, а другие уходят за грань. Несмотря на то, что хижина отца стояла вдали от деревни, «красный жар» дотянулся и до них. Вену в тот год исполнилось десять лет, и он уже считал себя вполне взрослым. Может быть, поэтому и не тронула его зараза, отыгравшись на младшем.

Пак болел тяжело и долго, выздоравливал медленно, а когда поднялся, то все поняли, что умереть ему было бы лучше. Крепкое тело и слабый ум. Хорошо хоть не злой, а то совсем плохо было бы. И по-прежнему, как в детстве, любит и слушается старшего брата. Слушался… до недавнего времени.

Родители братьев погибли три года назад, попав под грязевой поток, что вдруг сорвался с горы после продолжительных обильных дождей, в то время, когда мать с отцом собирали на берегу принесённый рекой плавник. Сель перемолол камнями их тела и утащил в воду на глазах Вена, который в это время был на другом краю пляжа, считавшимся их местом сбора. Бурное течение, мутная после дождей река… Вен метался вдоль берега, не зная, как помочь родителям; да и некого уже спасать было – тела так и не нашли. Жрец всех богов отслужил в хижине поминовение, принял монетку малую за услугу и уехал на смирном грустном ослике назад в деревню, оставив братьев в скорбном одиночестве.