Слово “такси”, к примеру, означало что-то такое. Не от мира сего. Но для мира того, наверное, привычное.

Он не удержался и усмехнулся.

Девица, видимо, решила считать продолжительное молчание в ответ на свою реплику чем-то средним между насмешкой и пренебрежением. Сквозь страх проступило нахальство, очень слабое, ей самой явно неудобное, подбородок дернулся. Она задрала нос так храбро, словно не готова была сбежать, стоит щелкнуть на нее зубами, и подошла ближе — поставила канделябр перед Кондором.

— Ладно. — Она с подчеркнутой небрежностью пожала плечами, словно стряхнула с них руки того, кто ей противен. — Если ты не хочешь говорить, то я, пожалуй, пойду. Дверь закрыть не забудь!

Кондор наклонил голову на другой бок и попытался улыбнуться уже по-хорошему. Спросонья, наверное, не получилось.

Прежде чем развернуться лицом к двери, девица шмыгнула носом и еле заметно поджала губы.

Почти капризно.

Это почему-то царапнуло Кондора, не больно, конечно, но неприятно.

Ее ладонь легла на дверную ручку…

И Кондор не удержался.

— Не получится, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Без ехидства.

Девица, впрочем, ехидство скрывать не пыталась.

— Что, прости? — ответила она, толкая дверь.

Не получилось.

— Не получится, милая, — так же спокойно повторил Кондор, снова зевая и наблюдая, как гостья судорожно пытается открыть дверь его кабинета. Сцепленный чарами механизм щелкал, шипел, в нем что-то двигалось, но замок не открывался.

Рука сама собой потянулась к чайнику, проверить, насколько он остыл.

Девушке снова стало страшно.

Она развернулась, скрестив руки на груди и шумно выдохнув воздух через ноздри, как рассерженный зверек. Уставилась почему-то в зеркало, на отражение Кондора, и так злобно, что зеркалу стоило бы осыпаться осколками от ужаса, жалобно и виновато звеня. Кондор перехватил ее взгляд там, с той стороны стекла, радуясь, что гостья не обладает способностью испепелять или превращать человека в камень движением век. Он чуть приподнял чашку — пока пустую.

— Прекрасно понимаю твое замешательство, — сказал он, стараясь быть настолько приветливым, насколько мог, — но, к сожалению, тебе придется сесть и выслушать все, что я скажу. Чаю? — Он улыбнулся, но девица не сдвинулась с места, продолжая злиться. Кондор нахмурился и сказал уже куда резче: — Тебе все нужно по два раза повторять? Сядь! — и указал взглядом на диван.

И добавил в этот приказ чары.

Легкие, вряд ли кто-то, вдруг оказавшийся свидетелем этой сцены, заметил бы их след.

Потом, наверное, ему будет за это стыдно, но тратить силы на бессмысленный спор или уговоры не хотелось.

Девушка покорно подошла к дивану и села на краешек так скромно, словно боялась занять слишком много места. Руки она все еще держала скрещенными на груди, закрываясь ими и от Кондора, и от мира вокруг них.

— Чай? — повторил Кондор, пока придумывал, с чего начать.

Она рассеянно кивнула, не отводя в сторону взгляд — очень вопросительный и все еще злой. Вблизи черты лица казались еще более детскими, и девушка напоминала маленького рассерженного котенка. Или щенка. В общем, что-то достаточно милое, чтобы доставить множество мелких неудобств.

Кондор лениво подпер голову ладонью, заставляя себя держать концентрацию внимания и медленно, слово за словом, движение за движением, сворачивать их диалог в нужную сторону. Главное — не забыть ничего, хотя что-то он уже точно забыл.

Заставить остывший уже чай в фарфоровом чайнике снова стать теплым — одно привычное движение руки. Наклонить этот самый чайник, чтобы не пролить ничего на стол, — испытание уже посложнее. Почему-то казалось, что стоит на секунду прикрыть глаза, и эта секунда превратится в пару часов сна, совершенно ненужного здесь и сейчас, поэтому Кондор держался, разглядывая девицу.