- Ас-кан, - медленно и четко выговорил шаггитеррианец и еще три раза повторил, внимательно глядя на то, как она кивала, убеждаясь в том, что новая знакомая поняла и запомнила его имя. Что от нее требовалось, Асхелека в свою очередь поняла не сразу, но когда поняла – поспешила повторить за ним шаггитеррианское имя вслух. Тогда в нее ткнули пальцем, и пришлось по многу раз называть себя, снова и снова, пока Аскан не просиял, наконец, победно выговаривая ее имя.

Где-то поблизости послышались голоса, в другой стороне – какое-то шуршание, очевидно, от соломенных стен, которые просыпающиеся шаггитеррианцы раздвигали изнутри, чтобы выбраться наружу. Поселок пробуждался для нового дня. Асхелека вдруг осознала, что стоит в самом что ни на есть центре, и очень скоро все местные соберутся здесь, чтобы обнаружить ее.

- Извини, - сказала она по-гориански молодому дикарю, бросаясь назад, к той хижине, в которой спала. К той, в которой точно нет мужчин, и потому – безопасно.

Но шаггитеррианец, секунду назад выглядевший так мило и дружелюбно, вдруг схватил ее за руку, дергая назад и что-то яростно бормоча, и крепко обхватывая руками, с явным намерением прижать к себе. Слишком сильным захватом он причинил ей боль, и на глазах Асхелеки даже выступили слезы. Но боль волновало ее меньше, чем желание узнать, что шаггитеррианец собирался делать. Если он сейчас втащит ее в свою хижину – ей никак не отбиться от насилия.

По сравнению с Тхорном дикарь выглядел дохляком – всего на голову выше ее и далеко не такой сильный. Но чтобы сломить ее сопротивление, и этого будет достаточно, с возрастающей паникой размышляла Асхелека, безуспешно пытаясь вырваться, пуская в ход локти и удары коленями. Но шаггитеррианца все это, казалось, совершенно не волновало. Он безропотно принимал ее болезненные удары и потихоньку начинал подтаскивать ее к своей хижине, что ясно показало:  опасения девушки по поводу возможного сексуального насилия не беспочвенны.

Но в тот самый момент, когда она, было, уже совсем отчаялась, резкий окрик заставил агрессора замереть. Кажется, это было его имя, дошло до Асхелеки.

- Аскан! – вторично окрикнул жесткий голос. Как ни удивительно, женский.

И в то же мгновение она оказалась на свободе, а неудавшийся насильник неожиданно отпрыгнул от нее подальше, с детской непосредственностью делая вид, что ничего не произошло. А если и произошло – то он тут ни при чем. По улице, яростно взбивая пыль голыми пятками, к ним неслась ее вчерашняя знакомая, и, на секунду поддавшись панике, Асхелека даже хотела бежать от нее прочь – настолько шаггитеррианка выглядела злой, но тут же поняла, что гнев женщины направлен не в ее сторону.

Догнав юношу, стремительно отступающего к своей хижине, ее защитница набросилась на него, как курица-наседка на какого-нибудь щенка, пытавшегося украсть яйцо. И начала буквально заклевывать, а точнее лупить ладонью по всему телу – докуда могла достать. Избиение, сопровождаемое гневными воплями, продолжалось до тех пор, пока несчастный не ретировался в свое жилище, но и тогда разгневанная «наседка» еще какое-то время продолжала стоять возле входа и гневно выкрикивать фразы, которых Асхелека целиком не понимала. Но отдельные слова, которые вдруг оказались знакомы, как и интонация, не оставляли сомнения в том, что это были страшные угрозы и ругательства.

Наблюдая за этой сценой, девушка упустила момент, когда вокруг собрался почти весь поселок и, обернувшись, вздрогнула. За ее спиной безмолвным полукругом выстроились десятки поселян, все взгляды которых были устремлены на вздорную женщину, все еще ругающуюся перед хижиной. Асхелека облизала пересохшие губы. Что, если ее сейчас убьют? Она не помнила из детства деталей, но важные вещи знала хорошо: шаггитеррианские обычаи всегда склонялись к патриархату. В поселках царило право сильного, а сильнее, ясное дело, всегда были мужчины.