Что за ночь. Всего несколько часов – и вот он уже разочаровался почти во всем самом дорогом. Как будто теперь ему важна была только Асхелека, и больше ничего. Совсем ничего. Тхорн глубоко вздохнул и выдохнул. Он безнадежно, по уши, влюблен и не собирается с этим бороться. Если он за что-то и будет бороться, так только за нее. Лет сорок-пятьдесят назад он, возможно, плюнул бы на волю Величайшего, поднял команду и перевернул бы всю эту планету, разыскивая жену. Но он уже не так юн и глуп. И умом он понимает, что Асхелеку худо-бедно охраняют, а его ребят никто не защитит. И он не вправе рисковать их жизнями.

- Возвращаемся, ребята, - произнес его хриплый, такой безвольный и потерянный голос, что офицеры даже не сразу поняли команду, а затем еще долго переглядывались, перед взлетом.

Ариадна.

Яростно расчесывая волосы после душа, Ариадна пыталась собрать мысли, расползающиеся в разные стороны, не желающие сложиться в какую-то более-менее ясную картину. Память ее подводила, и не удивительно: она все еще была заблокирована, что касалось большей части ее жизни на Земле. Но она все еще чувствовала себя чужой на Горре, даже после двух с половиной лет. Нет, не так. Она уже и не на Горре, на Шаггитерре, и чувствует себя еще хуже, чем два года назад, когда впервые покинула Землю. 

Она пережила нападение дикарей, которые пытались ее изнасиловать. Она пережила небольшую влюбленность и большое чувство вины перед мужчиной, который влюбился в нее, и один сладкий поцелуй, и одно страшное сражение, за которым пришлось наблюдать и ждать, что вот-вот погибнут люди, которые успели стать для нее друзьями, и тот самый модой офицер, перед которым она так виновата. 

А потом она пережила шок от появления громадного чудовища, которое – да, всех спасло, но как же оно всех напугало перед этим. И как всех накрыло телепатическим ударом от одного его появления. До этого она даже близко не понимала, что это такое, хотя  с понятием была знакома из учебников. Воздействие дракона в истинном облике на слаборазвитых телепатов означало почти мгновенную перегрузку нервной системы и в перспективе пары часов – смерть. Конечно, он явился всего минут на пять-десять, но лично ей и того с головой хватило. 

Таким же ошеломленным подругам, конечно, она продемонстрировала полное безразличие: ну, дракон, подумаешь… а потом еще два часа сидела, закрывшись в своей каюте с трясущимися руками, и убеждала себя, что эта крылатая когтистая животина не заставит ее, гордую землянку, просто так склониться перед ним. Подумаешь – жених. Мало ли у нее женихов может быть… вот только их так долго не было.

Теперь казалось трудно поверить, что она так переживала из-за отсутствия жениха – подумаешь, не находилось совпадений… Жила бы себе и жила, еще много лет могла бы спокойно жить, не на Земле же. Когда срок жизни двести, двести пятьдесят лет, а молодой можно оставаться почти до конца – что такое на этом фоне ее тридцать два… тридцать три года? «День рождения… у меня, кажется, должен был быть день рождения», - растерянно подумала Ариадна. 

Облизнув губы, она со страхом посмотрела в зеркало, отражавшее ее бледное похудевшее лицо и почти черные из-за влаги растрепанные волосы. Астан, ее бывший опекун и психолог, десятки раз говорил не паниковать из-за отсутствия памяти, но каждый раз это вызывало липкий, холодный ужас. Ариадна чувствовала себя так, словно сходит с ума, словно она слабоумна и беспомощна, и никогда не станет вновь полноценной. 

Глубокий вдох… пауза… выдох… пауза. Закрыть глаза и дышать. Вот так. Ровное длинное дыхание, и черный квадрат в мозгу. Никаких мыслей. Никаких страхов. Тишина и покой. Она невеста чертова дракона, который будет читать каждую мысль, и это придется терпеть как минимум два месяца – стандартный минимальный срок горианской помолвки, после которого, в случае неудачи, ее можно расторгнуть. Кажется, Сезар прекрасно понимал, что им не суждено стать любящей парой, и сам не испытывал к ней ни малейшей симпатии… но зачем тогда обнимал? И что означали его слова: «я никого никогда не целую»?