– Мы выжили, – без всякого выражения произнесла женщина.

– Я уверен… – заикаясь, пробормотал Джей.

– А когда стало теплее, те, кто не умер от ран, от горя или от голода, погибли от чумы, – продолжала она. – Мы все сгрудились в этом маленьком городке, мы все были больны от горя и страха. Той зимой погибли сотни людей, и все это из-за индейцев. Как только удалось собрать достаточно припасов и достаточно бойцов, мы выступили против индейцев. Приняли закон и дали клятву, что не оставим в живых ни мужчин, ни женщин.

Постоялец кивнул:

– Мы охотились на них, как на бешеных псов, и отгоняли все дальше и дальше. Был приказ: убивать мужчин и женщин, а детей брать в рабство. Некоторое время мы притворялись, что согласны на мир, и наблюдали за тем, как они засевают свои поля и ухаживают за всходами, и лишь потом напали и погубили их урожай. Дикари делают очень хитрые ловушки для рыб, мы уничтожали их везде, где только видели. Мы прогнали дичь, и индейцы не могли больше прокормиться охотой, мы сожгли их деревни, и им негде было жить, мы вытоптали их посевы на полях, чтобы они тоже узнали, что такое голод, так же как и мы. Мы отомстили.

– Да, охота была знатной, – мечтательно припомнила женщина.

Она принесла три кружки эля и поставила на стол.

– Помню, как солдаты из форта возвращались с головами дикарей на поясе, а потом выставляли их у ворот – так егерь сажает на кол подстреленных ласок.

– Но теперь это все закончилось? – Джей и сам услышал трепет в своем голосе.

– О да, – сказал мужчина. – Помнится, это было лет шестнадцать назад. И с тех пор все тихо. Индейцы не могут жить без определенной территории для охоты и земледелия, а мы оттесняем их все дальше и дальше к горам. Индейцы всегда кочевали – зимой жили в глубине материка, летом переходили ближе к морю, весной были заняты на полях. Как только мы расчистили леса и построили дома, им пришлось уйти, как уходит стадо оленей, когда кончается корм.

– Наверняка они ненавидят нас, как злейших врагов, – сказал Джей.

Никто не ответил. Мужчина пожал плечами и уткнулся в кружку.

– Мы победили, и это главное, – твердо произнесла женщина. – Теперь это наша земля, и если они хотят жить здесь, то должны нам служить. Мы больше не открываем для них школ и не пытаемся учить их. Нет больше мира и обещаний дружбы. Если они хотят оставаться в пределах наших границ, они должны делать то, что им приказывают. Или они будут нашими рабами, или мы снова зальем поля их кровью. Иного не дано.

На рассвете Джей стоял на причале, молчаливый Джеймстаун раскинулся позади него, и только отсветы огня в печах, где пекли хлеб, показывали, что кто-то уже не спал.

Девочка появилась на причале раньше, чем он. Маленькое каноэ подпрыгивало на темной воде. Джей тревожно посмотрел на лодчонку. Каноэ уж слишком напоминало древесный ствол, каковым оно не так давно и являлось. Кора была содрана, и края грубо обтесаны так, что лодка была заострена с обоих концов. Внутри она была выжжена, а потом начисто выскоблена. Но все равно каноэ выглядело как маленькое дерево, пусть и изменившее форму, ободранное и выдолбленное.

Девочка сидела на носу, опустив весло в воду, и ждала его. Заметив Джея, она посмотрела на него и чуть заметным жестом приказала занять место позади нее.

– А лодка не потонет? – поинтересовался Джей.

И снова девочка сделала тот же короткий жест.

Джей предположил, что она умеет плавать, и напомнил себе, что сейчас они совсем недалеко от дока и до корабля, который привез его из Англии, рукой подать. Он забросил свой небольшой походный мешок в лодку и ступил в нее сам. Она сразу же закачалась и почти перевернулась.